БП. Между прошлым и будущим. Книга 1

Беседа наша происходила в те дни, когда скандальные подробности интимной жизни Клинтона еще были у всех на слуху.

— Нет-нет, — возразил я. — У этого министра были чисто криминальные дела — денежные фонды, личные подарки…

— У нас тоже случаются какие-то разворовывания, какие-то злоупотребления. Знаешь, бездарности, именно бездарности приходят во власть. Куда девался еврейский гений, когда мы говорим о нашем правительстве? Куда девались люди размаха Бен-Гуриона, Голды Меир? Наверное, евреи становятся талантливыми, когда их прижимают к стенке.

— В минуту наибольшей опасности.

— Да, меняется вся страна… вот когда была у нас эта война, когда «Скады» валились с неба — что я тогда застал? Вдруг возникло чувство невероятного единения, и стал проявляться еврейский характер уже с этой стороны: с готовности помогать друг другу, сотрудничать. Потом мне рассказывали, как во время других войн лавочник, который обычно готов тебя обсчитать и тем более прижать экономически, выкатывал на улицу еду для бесплатного кормления.

На вопрос, заданный Платону его учениками, у Игоря одного ответа не оказалось — это я понял. Хотя их, на самом деле, у него множество — и все они рассыпаны по его гарикам, от выступления к выступлению, от книги к книге. Оставалось продолжить предложенную им тему, что я и попытался сделать.

Когда часовые сходят с вышек…

— Ну, это, скажем, не обязательно еврейский феномен: в России во время войны происходило примерно то же. Лавочники, правда, ничего не выкатывали на улицу, но единение в народе происходило. Хотя там оно вряд ли определялось только духовным фактором: имелись и другие причины — системного характера…

— Точно, это было единение тюремного толка, лагерного: всю свою жизнь я жил в лагере, и от лагерной модели я сегодня отказаться не могу. Лагерной моделью я и объясняю то, что происходит сейчас. Это единственная модель, которая действует и которая абсолютно все объясняет. Я тебе говорил о ней. Этот огромный лагерь — «лагерь мира, социализма и труда» — внезапно построили на плацу и выпустили на свободу. Искусственным образом, сверху, обрати внимание, потому что лагерники тихо, спокойно жили. А им вдруг объявили: свобода! И часовые сошли с вышек.

И действительно, стал переодеваться в штатское надзор, весь лагерный начсостав. И что произошло? Он же первым и опомнился, они же первыми стали и эссеистами, и мыслителями, и демократами! В каком нибудь карцере уже издается газета «На свободу с чистой совестью». Вчерашний сука и христопродавец сегодня машет кадилом. И естественно, одновременно с ними первыми опомнились блатные — причем крупные блатные. Ну и шестерки, бывшие при них. Они немедленно возникли везде в силовых структурах, а сами блатные разворовывают страну — вот что в России сейчас происходит.

Ты понимаешь, можно оперировать высокими словами — «чувство собственного достоинства», «личность», «честь», «законопослушание» и т. д. Но ты имеешь дело с блатными и, соответственно, оперируешь блатными словами, уголовными терминами — так гораздо полнее объяснимо то, что в России сегодня происходит. При этом они все же меняются. А я не устаю рассказывать о своих надеждах, об оптимизме в отношении России… Знаешь, с чем связанными? Как раз вот с этими вчерашними убийцами. И не потому, что их дети закончат Кембриджи и Оксфорды и станут другими людьми — может, даже и не станут… а, может быть, все же станут более грамотными. Но они сами меняются…

История третья Бистро при бензоколонке

— У меня есть приятель, я могу спокойно назвать его имя — Володя Басалаев. Он бывший рэкетир-убийца, с 14 лет сидел в лагере. Я тебе, по-моему, рассказывал историю, случившуюся в Новосибирске. Он один из нефтяных королей или бензиновых — я не знаю, как это называется в Новосибирске, и входит в число 15 богатейших людей Новосибирска, если не в первую их десятку. Как он добыл свои первые миллионы, меня не интересует, но я догадываюсь. Человек, который выжил в «малолетке», он… знаешь, рыба пиранья по сравнению с ним — дельфин благородный.

Был он уверен, что погибнет, много раз, и сам говорил мне: я живу не своей уже жизнью, я много раз уже должен был умереть. А ему сейчас лет 37–38… Миллионер, владелец, по-моему, восемнадцати бензоколонок в Новосибирске и гигантского концерна, который занимается внедрением всяких изобретательских дел. И он дико талантливо всё это делает! Надо его видеть: небольшой ростом, такой темный лагерный тип. При этом чудовищно умный и чудовищно одаренный. Так вот, он создал гигантский концерн. А его все ненавидят. Что он мог сделать?