БП. Между прошлым и будущим. Книга 1

— Да езжайте, не бойтесь… правда, до вас там один наш автобус перевернули, но без туристов, пустой.

И вы поехали. Программа визита была существенно скорректирована: вместо десяти дней с посещениями коллег и с поездками в другие города — через три дня вас из Праги переместили на всё оставшееся время в санаторий в Нижних Татрах. Только и осталось в памяти — русский язык жители Праги забыли все — начисто! Пришлось на почте и в магазинах объясняться жестами — но и тогда не всегда понимали. И удивительная экскурсия — на русское кладбище, вел её пожилой гид, скорее всего, из белых эмигрантов. Почему — кладбище?

Вроде в планах этого не было. Но зато в запущенном, неухоженном уголке ты вдруг заметил небольшой крест и надпись на нём «Аверченко».

— Это он, тот самый — писатель Аверченко? — полюбопытствовал ты.

— Да, он, — коротко ответил гид.

— Так почему же могилка так запущена?

— Никто не ухаживает, некому…

И еще — надписи по-русски на парапетах Карлова моста: «Дубчек, мы с тобой, будь ты с нами». Или вот: «Иван, иди домой — твою Машку е. т». Видимо, они поначалу были написаны черной краской, которая проглядывала местами из-под белой — ею, по команде властей, были замазаны надписи. Черные буквы обвели линия в линию — отчего они не перестали читаться…

Эх, найти бы сейчас эти фотографии, ведь сохранял ты их в конвертах все эти годы. Может, еще найдутся.

* * *

Итак, ГДР? — Прекрасно! Министерское начальство «за», местный профсоюз, местное партначальство, естественно, тоже — они же люди, и они не сомневаются: без сувениров никто не останется, традиция… Теперь последняя инстанция — парткомиссия райкома. Это всегда, кроме инструктора, заведующего «спецотделом» (т. е., уполномоченного ГБ), десяток пенсионеров из активистов, из военных отставников. Сидишь в приемной, с небольшими интервалами открываются обитые коричневым дерматином двери, в приемной людей остается все меньше и меньше. Вот выходит группка женщин, по всем признакам, провинциалок, они весело переговариваются: впереди Франция, конкурс поваров — не уроним честь страны! Не подведем! Конечно, не подведут.

Приглашают следующего, твоя очередь, можно входить, ты пропускаешь вперёд сослуживца, он тоже должен ехать в ГДР. За эти дни он сбросил килограммов десять (что было ему совсем не во вред) — он почти уверен: не пропустят же! Кадровик из Минобороны, разжалованный Хрущевым полковник, отсидел своё в лагерях: дело было громкое — взятки. Да и как было их не брать, если предлагают, вот он и распределял выпускников академий — в испрошенном теми направлении. Нынешний выезд для него мог бы означать полную реабилитацию. Сейчас ты его успокаиваешь: «Не волнуйся, может, пропустят…» — в чём сам не очень уверен. Сопереживаешь, разумеется, но и любопытно — по его поводу. (Тебе-то что? — все бумаги в порядке, трижды уже выезжал). Минут через десять коллега выходит, сияет — пропустили!

— Ладно, иди, — на ходу бросаешь ему, — вечером обмоем.

Всё, что происходит дальше, похоже на фантасмагорию.

Из-за стола тебя приветствуют улыбками, приглашают подойти ближе. Два-три стандартных вопроса — политическое положение, лидеры ГДР, ну и тому подобное. Папка с твоими бумагами переходит из рук в руки, их наскоро пролистывают… Кто-то из сидящих за столом задерживает на ней взгляд, шепчет что-то соседу, передает ему папку, тот — дальше, по кругу. Ты догадываешься — анкета! Неужели?

— Слушайте, — раздается из-за стола, — а зачем вы, собственно, туда едете?

— Здесь же всё в бумагах сказано! Приказ по Минздраву, вот рекомендации. Служба! — пытаешься ты что-то добавить. Тебя уже не слушают:

— Что-то вы разъездились, дорогой товарищ, — вот в Польше были, даже два раза, в Чехословакии, да и в ГДР уже бывали! Многовато — так ведь вы, наверное, еще и нашу страну не всю знаете, а вы вон куда! Мне кажется, товарищи, мы должны воздержаться, какое будет мнение? Воздерживаемся? — единогласно… Вы свободны, — это уже к тебе.

Если бы только этот партийный хмырь знал, насколько пророческими скоро станут его слова! Свободен! Прямо сейчас, прямо за дверями комиссии, ты понимаешь: «Свободен. Уезжаю, всё!». Увольняюсь. Риск? Да, немалый — это помнят отказники тех лет.

Потом — всё по-заведенному: просьба об освобождении со ссылками на здоровье, залежавшуюся кандидатскую, ревизия…

* * *

Новый поворот стрелок, они постоянно меняют направление: вперед-назад, вперед-назад…