БП. Между прошлым и будущим. Книга 2

Сам я был в декабре пятнадцать дней в Югославии, из них три в зоне боевых действий. Там идет настоящая большая война. Видел массу трупов. Поверь мне — свидетелю перерезанных горл и детей с выколотыми глазами — и никогда не защищай в своей газете так называемую «демократическую Хорватию». Там настоящий неофашизм: масса бывших нацистских преступников вернулись и пр. прелести. Даже знамя и гимн восстановлены той 1941-45 гг. Хорватии. И воинские звания.

Спасибо за два чека по сто долларов. Однако ты забыл, я просил тебя послать чек сразу за все рассказы. Дело в том, что вот за чек из меня вычитают здешние суки (100 долларов равно 5235 франков) больше десяти процентов, т. е я получаю на свой счет 472 франка, 53 т. е. идет банку блядскому. И с 200 долларов то же самое: противно платить банку. Впредь, пожалуйста, лучше подожди, пока наберется за несколько рассказов. И вообще стал платить что-то жидко: раньше платил больше.

Посылаю тебе рассказ «Этюды», только что написанный (от «До совершеннолетия» ты отказался?) Напечатай «Чужой в незнакомом городе» в двух номерах, рассказ хороший, в нем есть, как в немом фильме, некая мистика. Получил ли ты рассказ «Смотрины», посланный мною еще 29 ноября? Вот напечатай все их три («Этюды», «Смотрины» + «Чужой в незн. городе») и заплати Лимонову за них 400 долларов. Одним чеком. Я опять становлюсь бедным в этом году. (Бля…)

В феврале поеду в Москву.

Твой ЭЛ.

* * *

Прилагаю еще рассказ: «Привычная несправедливость». И предлагаю еще более выгодный deal: за четыре рассказа: 500 долларов! А, по дешевке, можно сказать! Одним чеком, пожалуйста, Саша…

* * *

21 июля 92 г.

Дорогой Половец,

Саша, после твоего звонка где-то в конце мая ты пропал с концами. А с тобой и моя заработная плата за три рассказа. Произошло ли что-нибудь, или ты просто про меня забыл? Может быть, ты обиделся? Я спрашиваю себя на что, и не могу найти ни единого предлога.

В любом случае, напиши, и деньги мне никогда не лишни, тем паче что ты расхваливал мои последние рассказы.

Я был целый месяц в безумной стране России, из них десять дней на фронте: в Приднестровской республике: воевал по-настоящему, с автоматом АК-74-С, в г. Бендеры на передовых позициях, участвовал даже в ночных операциях. Ты помнишь, наверное, Саша, мой «Дневник Неудачника», — тогда в 1977 г. я лишь мечтал об этом, сегодня я осуществляю свои мечты.

Наташка-таки сильно покалечена, из руки выпирает кость, скула рассечена шрамом и лоб тоже, я думаю, если бы не я, она погибла бы уже в районе 1985 г. эта Наташка (Медведева, «парижская» жена Лимонова — А.П.). Я продолжил ей жизнь. Надо ж, с ней (таких называли в 19 веке «падшими женщинами») я живу уже около десяти лет! Правда, никогда нельзя быть уверенным в завтрашнем дне.

Обнимаю, твой Лимонов

P.S. У Елены (Щапова, героиня нашумевшего романа «Это я — Эдичка», жена Лимонова — А.П.) умер муж-граф. Второй уже муж умер.

* * *

26 июля 1993 г., Paris

Половцу от Лимонова

Здорово, АЛЕКСАНДЭР,

Вовсе я на тебя не сердит. По поводу моих московских заметок у меня свое особое мнение. Я тебя уважаю, но тебе моего мнения не поколебать. Оставим это дело без объяснений. Я не писал, потому что был в Далмации два месяца (прилагаю репортаж) и в Москве.

Сарнов — мудак, один из сотен мудаков, кто уже высказался по моему поводу и будут высказываться еще. Собака лает, караван идет. Я делаю то, что мне подсказывает моя могущественная интуиция. Я все предсказал и написал в первых же своих книгах. И в «Эдичке», и в «Дневнике Неудачника» уже есть вся программа. «Нормальные» советско-русские интеллигенты от меня в ужасе. Но они, Саша, — старые жалкие болваны, не понимающие ни мира, ни себя.

Их идеалы привели могущественную державу (в которой индивидуум содержался в наихуевейших условиях, это верно!) в плачевное, в чудовищное состояние. Я как писатель всегда на стороне могущества, блеска, знамен и маршевого топота. Потому что я такого типа писатель.

Мое «писательское состояние» распрекрасно. Оно не зависит от Сарновых и других мелких глупцов. Каждая книга моя: будь то статьи, разметается тиражом любым: немедленно. Я единственный русский писатель, кто продается такими тиражами. На московских лотках ведь сплошь иностранные имена: Стивен Кинг, Чейз и пр.