БП (СИ)

Заказанный Эпштейн исчез из Москвы куда-то на пару недель, поэтому пришлось отлучаться на службу всего два раза. Сначала, как и было приказано, привёл в исполнение приговор Кирюхе. Почти по всем правилам. Вывезли на стрельбище тихим апрельским вечерком, зачитали все положенные бумажки, сломали над головой какую-то антикварную железяку с потёртой бронзовой рукоятью. Не было только батюшки с подходящими по случаю молитвами, но этот грех я как-нибудь потом отмолю, если получится… Всё это время клиент держал марку, наверное, в глубине души считая происходящее этаким спектаклем в стиле хоррор. Даже когда его привязывали к столбу и надевали на голову мешок, бывший князинька пробовал презрительно ухмыляться. Сработал, наверное, стереотип, не увидел расстрельной команды и решил, что его пугают. То, что этой самой командой могут стать три офицера – я, Котяра и Остапец, до его мозгов как-то не дошло…

Потом доктор Паша официально зафиксировал смерть приговорённого от двух пулевых ранений в сердце и одного в голову, тело засунули в гроб, заколотили крышку, погрузили в грузовик и Воронцов с двумя, как я понял, коллегами по Священной Дружине увёз останки "новоявленного великомученика" в неизвестном направлении. То, что в ближайшие дни он в высшем свете таковым будет назван, никто не сомневался…

Второй раз пришлось оторваться от своих девчонок по более приятному и немного неожиданному поводу. По Регентскому веленью и Павловскому хотенью решено было уже сейчас заняться проблемой беспризорников. И не где-нибудь, а на базе моего батальона, благо, пример Леси и Данилки был очень убедительным. Посему Высочайшим повелением срочно были разысканы и доставлены в Первопрестольную доселе неведомые широкой публике братья Макаренко. Знакомство с ними вышло немного сумбурным, педагогическая интеллигенция вообще народ капризный, а тут, как оказалось, у Антона Семёновича за последние месяцы, проведённые в казарме ополченской дружины в Киеве, возникла стойкая аллергия к большим скоплениям мужиков в военной форме.

Тощий и нескладный, в простенькой пиджачной паре, он обошёл помещения выделенной для педагогических опытов казармы, глядя на всё с выражением скептической брезгливости на лице, и сразу попытался закатить истерику на тему неприспособленности этого вида жилья для воспитания грядущего поколения:

– Господин подполковник, я глубоко сомневаюсь, что данное место может быть использовано! Казарма, так же, как и тюрьма угнетающе действует на моральное состояние человека!..

– Антон, вспомни наши разговоры и не пори горячку! – Пытается остановить ненужное красноречие его младший брат Виталий. Который нравится мне гораздо больше этого ещё не признанного светила педагогической науки. Погоны поручика, Владимир 4-й степени с мечами и бантом и нашивки о ранениях мне, во всяком случае, говорят о человеке гораздо больше, чем фамилия. Если на третьем году войны во время боя солдаты, рискуя жизнями, вынесли его раненого на руках – это что-то да значит…

– Виталий, как можно нормально жить в такой… ночлежке для бездомных?! – Старший Макаренко обличающее тыкает пальцем в груду грязного тряпья, лежащего возле нар. – Академик Павлов обещал всемерную поддержку, а тут!..

А, действительно, что это за свалка? Была команда о приведении казармы в порядок, был доклад об исполнении…

– У интендантов я получил то, что имелось в наличии. На фронте, кстати, мы и этого не имели!

– Простите, а что это такое? – Приходится вмешаться в спор.

– Это, господин полков…

– Виталий Семёнович, ну мы же договорились – без чинов!

– Это, Денис Анатольевич, матрасы и одеяла для воспитанников, выданные нам со складов…

Та-а-ак… Кажется, день будет прожит не зря!.. Поворачиваюсь к сопровождавшему нас дежурному унтеру:

– Павло, будь любезен, передай команду – пару грузовиков к подъезду, чтобы погрузить всю эту гадость.

– Слушаюсь, Вашскородие! Тока щас на занятиях все…

– Добро, время терпит. После обеда. В два пополудни…

Чтобы чем-то занять "гостей", пришлось устроить экскурсию по своим казармам, во время которой скептик Антон Семёнович поумерил свою антипатию к казённым помещениям, а хозблок со столовыми вообще привёл обоих братьев если не в восторг, то в состояние приятного изумления. Ганна от щедрот своих и по моей просьбе специально накормила нас всех солдатским рационом, что тоже не осталось незамеченным. К концу обеда вернулась из города разъездная тачанка, доставившая из гимназии Лесечку в сопровождении Данилки, взявшего на себя обязанность в свободное от службы время сопровождать сестру на правах "старшего мужчины в семье". Увидев наших приёмышей, залётные педагоги загорелись желанием пообщаться с ними прямо вот сию минуту. Против чего я абсолютно не возражал, но, поставив условие: