БП (СИ)

Ник Ник опять затевает долгую игру в гляделки, затем, судя по всему, принимает какое-то решение:

– Господин полковник, Вы известны в свете, как человек, фанатично преданный Царской Семье… Вы исполняете приказы только Великого князя Михаила Александровича?.. Если я поручу Вам некое дело… Очень важное… Могу ли я быть уверен, что Вы его выполните?

– Ваше Императорское высочество, я готов выполнить любое Ваше поручение, если оно не идёт вразрез с данной мной присягой и не нанесёт вреда тем, кому я служу.

– Сам факт того, что я что-то Вам поручил, не подлежит огласке. – Великий князь произносит это уже гораздо тише. – А касается оно в первую очередь безопасности того, кому Вы так преданы – Великого князя Михаила Александровича.

– Что я должен сделать?

– Когда Вы собираетесь обратно?

– Сегодня. Все мои люди находятся на вокзале в готовности к отправке.

– Я распоряжусь, чтобы у вас не было непредвиденных задержек…

Угу, а заодно проконтролируешь, что мы действительно убрались восвояси.

– По прибытии в Москву Вы должны будете доложить Великому князю Михаилу Александровичу о выполнении поручения, а заодно передать ему, что я должен как можно быстрее увидеться с ним для конфиденциального разговора, касающегося безопасности как его лично, так и судьбы Империи в целом. Встречу лучше всего провести в Ставке, где меньше лишних глаз и ушей. Великий князь Михаил должен найти какой-нибудь предлог, чтобы вызвать меня туда. Ну, например, для доклада о положении дел на Кавказском фронте.

– Слушаюсь, Ваше Императорское высочество. Сразу по приезду всё будет выполнено в точности.

– Повторяю – никто, слышите, никто не должен знать что я Вам поручил!

– Об этом будет известно лишь Вашему Императорскому высочеству, Великому князю Михаилу Александровичу и мне.

– Хорошо… – Ник Ник замолкает, размышляя, наверное, насколько моему слову можно верить. Затем, подойдя к висящему на стене ковру с коллекцией холодняка, снимает одну из шашек. Рукоять и ножны – чернёное серебро с насечкой, щедро осыпанные бирюзой…

– Примите этот клинок в знак моей личной благодарности за верность присяге и спасение моих близких во время февральского бунта.

– Покорнейше благодарю, Ваше Императорское высочество…

Часть 24

Между тем примерно в это же время почти за две тысячи километров происходили события, определённым образом связанные с кавказскими…

Вечер, наконец-то сменивший не по весеннему жаркий день, был наполнен ароматами душистых трав и цветов, снимающих усталость, наполняющих тело бодростью и пробуждающих жажду любви и сокровенные желания. Генерал-адъютант и генерал от кавалерии Российской Империи, Его Высочество Сеид-Абдул-Ахад-хан Эмир Бухарский сидел в небольшой башенке возле стола, украшенного блюдом, на котором лежало несколько яблок. Хотя в отличие от плода, подброшенного коварной Эридой, они не были золотыми, но тоже должны были попасть в руки если и не самой прекраснейшей, то самой проворной гурии из гарема. По старому обычаю, не желая разворошить клубок сколопендр, в которых практически мгновенно могут превратиться внешне покорные жены и наложницы, повелитель Бухары бросал одно из яблок в бассейн, где плескались юные и не очень красавицы. Та девушка, которая приносила сей фрукт раздора своему повелителю и получала право провести с ним ночь.

Но сегодня Алим-Хан не спешил сделать выбор ночной прелестницы. Перебирая четки и чуть прикрыв глаза, он предавался размышлениям. И назвать их приятными – значило бы пойти против истины. Накануне заведующий Русской канцелярией генерал-майор Мирбадалев сообщил ему последние новости, пришедшие как из резиденции генерал-губернатора Туркестана, так и из далекого Петрограда. Похоже, что русские, вошедшие в столицу "для защиты власти эмира", готовы остаться здесь если не навсегда, то на очень длительный срок, и древняя Бухара, о которой упоминается ещё в Авесте, может превратиться в одну из провинций Российской Империи.

– Что делать и как правильней поступить? – Вёл беззвучный диалог сам с собой Алим-Хан. – Народ начинает роптать, и иные из моих поданных готовы позабыть строки из Корана "О вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь Посланнику и обладателям власти среди вас". Как было всё просто и ясно до проклятой войны, которую затеяли эти гяуры-европейцы. Личная дружба с Императором Николаем II позволяла ощущать себя настоящим повелителем, а слава мецената и щедрого венценосца, желающего и готового провести в эмирате реформы, ограничивали служебное рвение некоторых особо рьяных чиновников из генерал-губернаторства, опрометчиво рискнувших совать свой нос куда не следует.

Реформы… Кое-что удалось сделать. Пытки и казни, проводимые в Зиндане с привычной жестокой изощрённостью, удалось если не искоренить, то хотя бы притушить, но вот эти святоши…