Брачная игра

Елизавета взяла жалованную грамоту и стала вчитываться. Придворные переглядывались, не понимая, зачем королева тянет время. Роберт переминался с колена на колено, ощущая странное оцепенение в теле. Церемония явно затягивалась. Вдруг королева потянулась к ножнам, висевшим у нее на поясе, достала небольшой кинжал, рукоятка которого была усыпана драгоценными камнями, и, к удивлению собравшихся… начала кромсать пергамент. Придворные не верили своим глазам. Роберт смотрел на нее, охваченный ужасом. Как она посмела так унизить его, да еще в присутствии стольких его врагов?

Глядя не на Роберта, а куда-то вверх, Елизавета заговорила:

– Я решила, что более не допущу в палату лордов никого из семейства Дадли. Три поколения этой семьи запятнали себя причастностью к государственной измене. Благодарю всех, кто пришел сюда, и более не смею никого задерживать.

Зрители неохотно начали расходиться, теперь уже перешептываясь без всякого стеснения. Только присутствие королевы и ее сверлящие глаза удерживали их от оживленной болтовни. Роберт поднялся с колен и продолжал стоять возле трона, хмурый и сердитый.

– Побойся Бога, Бесс, – наконец сказал он. – Как ты могла это сделать?

– Я должна была показать миру, что не намерена ни возвышать тебя, ни выходить за тебя замуж, – спокойным тоном ответила Елизавета.

Она по-прежнему старалась не смотреть ему в глаза.

– Я прошу не унижать меня подобным образом, да еще в присутствии твоих придворных. Я не заслуживаю такого обращения. Я не могу позволить, чтобы кто-либо, включая королеву, делал меня участником отвратительного спектакля.

Елизавета наконец перевела глаза на Роберта. Более того, сошла с трона и игриво потрепала возлюбленного по щеке.

– Не думай, я не забыла, что семейство Дадли не так-то просто выбросить из седла. Но свои «не могу позволить» ты, Робин, забудь. Я – королева, и люди должны видеть, что я управляю, а не управляют мной. Это надежный способ прекратить все слухи и сплетни.

– Значит, я могу надеяться, что в будущем все изменится? – В голосе Роберта звучали отчаяние и боль.

Чувствовалось, он по-прежнему злится.

– Все может быть, – беззаботно произнесла Елизавета и вышла из приемной.

Стайка сплетничающих у двери придворных разинули рты. Королева прошла мимо них. На ее губах играла улыбка.

Замысел Елизаветы удался. Через месяц все сплетни прекратились, хотя Роберт по-прежнему оставался рядом с ней, выказывая внимание и ревностную готовность услужить. Елизавета получила именно то, что хотела: его общество, его любовь. При взгляде на Роберта у нее по-прежнему таяло сердце. Если ей захочется, его руки будут ласкать ее ночью (пока что ей этого не хотелось). Он был ее супругом во всем, кроме статуса. Могла ли королева желать большего?

Епископ де Квадра тоже понемногу оттаял. Елизавета вновь затеяла с ним свою любимую игру, сначала убеждая испанца, что у нее еще не пропал интерес к браку с эрцгерцогом, потом намекая, будто она вполне может выйти и за лорда Роберта.

– Кто знает, может, в дальнейшем мне будет угодно возвысить его, – объявила послу Елизавета, озорно подмигивая. – Должна вам признаться, епископ, что я не ангел. Лорд Роберт привлекает меня множеством присущих ему добродетелей. Сейчас я все отчетливее понимаю необходимость выйти замуж. Чтобы не оскорблять чувства англичан, моим мужем должен быть англичанин. Скажите, что подумал бы король Филипп, если бы я вышла за одного из своих подданных?

– Мой государь был бы рад услышать о вашем браке вне зависимости от вашего выбора, – сухо ответил де Квадра. – Главное, чтобы ваш выбор способствовал благосостоянию вашего государства. Уверен, его величество был бы рад услышать о счастье, выпавшем на долю лорда Роберта.

«А еще больше мой государь обрадовался бы тому, что после такого брака ты недолго усидишь на троне», – мысленно добавил посол.

Королева изящно наклонила голову.

– Надеюсь, ваше величество вздохнули с облегчением, узнав, что смерть жены лорда Роберта явилась результатом несчастного случая? – осторожно спросил епископ.

Он мог бы сказать (и желал бы сказать) еще многое, однако этого ему не позволяли правила дипломатического этикета.

– Да. Я в этом и не сомневалась. – В голосе Елизаветы зазвенел металл. – Если бы несчастная леди Дадли не упала с лестницы, она бы все равно умерла. Она была смертельно больна. Опухоль в груди. Я не слышала ни об одной женщине, которая бы излечилась от столь страшной болезни.

– Надо же, как странно, – нахмурился епископ. – Всего за день до смерти леди Дадли ваш государственный секретарь говорил мне, что она находится в добром здравии.

– Что? Сэр Уильям вам это сказал? – переспросила потрясенная Елизавета.

Зачем Сесилу говорить испанцу явную бессмыслицу?

– Прошу прощения, ваше величество, но я достаточно хорошо знаю английский язык, чтобы чего-то недопонять. Сэр Уильям мне говорил, что болезнь леди Дадли не более чем слухи. Она была совершенно здорова, но очень опасалась, что ее могут отравить, поскольку некие силы замышляли ее смерть.

Елизавета побледнела: