Брачная ловушка

— Майкл очень долго не желал иметь ничего общего с семейным бизнесом, — ответила пожилая женщина. — Он твердо решил стать автогонщиком.

У Мэгги отвисла челюсть.

— Что?!

— Si. Он был очень хорошим гонщиком, хотя у меня сердце замирало всякий раз, когда он выезжал на трассу. Сколько бы отец и я ни пытались его урезонить, он неизменно возвращался к гонкам. К тому времени наша пекарня уже начала приобретать популярность, и мы открыли вторую в Милане. Отец часто ссорился с Майклом, твердя о его ответственности перед семьей и семейным бизнесом.

— Майкл никогда не рассказывал мне, что был гонщиком, — пробормотала Мэгги… и тотчас прикусила язык. Вот черт! Как это она может ничего не знать о прошлом собственного мужа? — То есть… я хочу сказать, он мало что говорил о своем прежнем занятии.

— Меня это не удивляет. Майкл теперь почти не вспоминает об этой части своей жизни. Нет, Маргерита, яйца надо разбивать вот так.

И синьора Конте, одним четким ударом разломив яйцо пополам, ловко вытряхнула его содержимое в миску.

Мэгги попыталась скопировать ее движения — и скорлупа яйца лопнула, разлетевшись на мелкие кусочки. Она вздрогнула, как от удара, но мать Майкла пододвинула к ней горку яиц и велела разбивать их одно за другим. Мэгги постаралась сосредоточиться на этом занятии, но в мыслях ее неотступно маячил образ юного Майкла Конте, который, презрев волю родителей, несется в машине по гоночной трассе.

— И что же произошло?

— Все осложнилось, — вздохнула синьора Конте. — Один из друзей Майкла попал в аварию, и этот случай прибавил нам расстройства. К тому времени мы уже знали, что Венеция не желает заниматься пекарней, и наши мечты о семейном бизнесе начали увядать. Конечно, мы могли бы принять и другие решения. Мой муж стремился к расширению дела; я любила готовить и хотела остановиться на двух пекарнях. Кто знает, к чему бы мы пришли? Вмешался Господь, и Майкл сделал свой выбор.

Мэгги ударила яйцом по краю миски. Желток и белок аккуратно выскользнули в миску, не прихватив с собой ни единого кусочка скорлупы, и она испытала странное удовлетворение. Должно быть, «семь» и вправду ее счастливое число.

— Он решил бросить гонки?

Синьора Конте покачала головой, и на ее лице промелькнуло сожаление.

— Нет. Он объявил, что решил стать профессиональным гонщиком.

— Не понимаю… — шумно втянула воздух Мэгги.

— Майкл ушел из дома и целый год ездил в кольцевых гонках. Он был молод, но одарен и мечтал когда-нибудь принять участие в Гран-при. А потом у моего мужа случился сердечный приступ.

Образ, стоявший за этими словами, потряс Мэгги до основания. Она смотрела на мать Майкла и не могла отвести глаз. Казалось, еще мгновение — и ей откроется ужасная правда. Мэгги напряглась всем телом, охваченная неодолимым желанием: бежать без оглядки, зажав для верности уши. Голос ее дрогнул, сорвавшись на единственном слове, которое только она и сумела выговорить:

— Расскажите.

Синьора Конте кивнула и вытерла руки о фартук.

— Si, тебе следует это знать. Узнав, что у отца произошел сердечный приступ, Майкл тотчас вернулся домой. Сутками не выходил из больницы, неотлучно дежурил у его постели. Думаю, мы все тогда верили, что отец в конце концов оправится, но случился второй приступ… и он нас покинул. Выйдя из его палаты, Майкл сообщил мне, что бросил гонки и берет в свои руки семейный бизнес.

Она помолчала, и Мэгги тоже не произнесла ни слова, пока ее пожилая собеседница размышляла о давно минувших событиях и во взгляде ее мелькали призраки прошлого.

— Тот день, когда я потеряла мужа, принес мне еще одну потерю. Мой сын лишился того, что всегда ярко пылало в нем: необузданности, неукротимой свободы от всех и всяческих запретов. Он стал идеальным сыном, идеальным братом, идеальным бизнесменом — словом, всем, что нам было от него нужно… но при этом отрекся от части себя.

Горло ее перехватило от избытка чувств. Мэгги стиснула ложку с такой силой, что удивилась, как это из-под ее пальцев не брызнули осколки. Теперь понятно, почему Майкл кажется таким безупречным. Он отказался от своей сокровенной мечты и стал всем, в чем нуждались его родные. Стал, не думая о себе, ни на что не сетуя. И ни разу даже смутным намеком не показал, что живет не той жизнью, о которой мечтал.

Матушка Конте тряхнула головой, обретая прежнее самообладание:

— Вот и вся история. Можешь сделать с ней, что твоей душе угодно, но я хотела, чтобы ты знала об этом, потому что ты жена Майкла.

Мэгги попыталась что-то сказать, но лишь безмолвно кивнула. И пока они чистили яблоки, образ мужчины, которого она, казалось, хорошо узнала, разлетелся в ее воображении на мельчайшие кусочки. Под внешней непринужденной беззаботностью скрывался человек, достаточно сильный, чтобы принимать решения ради блага других. Ради блага тех, кого он любит.

— Маргерита, расскажи мне о своих родителях, — нарушил этот момент истины повелительный голос матушки Конте. — Почему твоя мать не научила тебя готовить?

Мэгги сосредоточенно снимала кожуру с яблока.