Брачная ночь джентльмена

Господи, она его заворожила. Что она сказала? Что хочет признаться? Он догадывался, что она хочет рассказать ему о своей поездке к Одри за советом, как его соблазнить. Нет, в его задачи никак не входило разрушение ее иллюзий, ее секретов, тем более что ее целью было желание заманить его в свою постель. Он не собирался губить самую чудесную ночь в своей жизни, признаваясь Джулии, что следил за ней… и раскрыл ее озорной секрет.

Хмыкнув, он небрежно закинул одну руку за голову.

– Что ж, милая, признавайся. Я в прощающем настроении.

Хотя прощать здесь было нечего. Чувственность, которую сегодня выказала Джулия, была фантазией любого мужчины. Однако большинство женщин наслаждаются тайнами. Он снисходительно улыбнулся и почувствовал, что она отодвигается от него. В полумраке казалось, что вид у нее какой-то пристыженный, хотя ничего постыдного она не совершила. Честно говоря, он еле мог дождаться, когда же она испытает на нем свои новые познания. Он был готов к любовным играм.

Она наклонилась вперед, вперив взгляд в занавески. Он пробежался пальцами по ее спине.

– Рассказывай. Это не может быть таким уж шокирующим.

– Может, – поспешила, возразить она.

Он медленно сел. Простыня свалилась с него, обнажив до пояса. Ее виноватый тон подсказывал, что ей нужно признаться в чем-то большем, чем любовные игры. Что же это могло быть? Явно что-то более серьезное. Ад и все его дьяволы, неужели она узнала об изменах Рассела?

У Хита заныло сердце от жалости к ней. Ему была ненавистна мысль о ее страданиях из-за другого мужчины. Его жгла ревность из-за того, что после такой ночи любви она все еще могла думать о Расселе.

– В чем дело, Джулия? – спросил он холоднее, чем намеревался.

Он никогда не испытывал такой глубокой и сильной страсти.

Она вздрогнула.

– Может быть, отложим этот разговор до завтра?

– Нет, говори сегодня.

– Зачем портить идеальную ночь?

Он нахмурился, пытаясь разглядеть в полумраке ее соблазнительные формы… выражение ее лица.

– Ты считаешь, что мне нельзя доверять?

– Нет. Совсем не то.

Хит положил руку ей на плечо и повернул к себе лицом. Ее выразительные карие глаза пробудили в нем новый прилив яростного желания. За всю жизнь никогда он не испытывал такого удовлетворения и такой жажды обладания.

– Тогда в чем дело? – настаивал он. – В Расселе?

– В Расселе?

– Да, в Расселе. В моем бывшем друге и твоем бывшем женихе.

Она недоуменно нахмурилась:

– Какое отношение имеет к этому Рассел?

– Это я и пытаюсь выяснить, – нетерпеливо произнес он.

Она вновь откинулась на подушки.

– Обещаешь быть милосердным? Не забудешь, что я не хотела намеренно причинить тебе вред?

Хит, внезапно охваченный тревогой, склонился над ней.

– Что ты натворила?

– Я не нарочно.

Он смотрел на нее в ожидании, стараясь мысленно успокоить себя, твердя, что она не способна совершить непростительный поступок.

– Ты помнишь рисунок, который я рисовала? – Она натянула простыню под самое горло.

Хит выпрямился.

– Только не говори, что ты его продала.

Она бросила на него укоризненный взгляд.

– Разумеется, я его не продала. Это был рисунок для себя, вовсе не предназначенный для клуба. Ты думаешь, я хочу делить с кем-нибудь в мире мое представление о тебе… твое изображение… по крайней мере это.

– Нет. – Он испустил вздох глубокого облегчения. – Не думаю. Но на какой-то ужасный миг ты позволила мне решить…

– Я его потеряла, – проговорила она и натянула простыню на лицо.

– Потеряла его? Ты хочешь сказать, неизвестно куда положила? Не помнишь, где спрятала? – Он стянул простыню с ее лица. Джулия смотрела на него умоляюще. – Ну скажи, что ты потеряла его где-то в доме.

Она нервно сглотнула слюну.

– Хотелось бы мне, чтобы это так было. Но нет. Он исчез. Тетя Гермия поручила уборку музыкальной гостиной каким-то двум трубочистам, которых взяла с улицы. Возможно, нам не стоит беспокоиться. Кому, кроме меня и нескольких тысяч англичанок, нужен твой портрет в обнаженном виде?

– В обнаженном?! – потрясенно переспросил он, искренне надеясь, что ослышался. – Ты так и не пририсовала одежду? Ни тряпочки? Ни фигового листка?

– Ну, понимаешь, я все размышляла, не стоит ли заслонить тебя колесницей… когда рисунок пропал. Может быть, его выкинули. Как ты думаешь?

– Я боюсь думать об этом, Джулия. Я буквально цепенею при мысли о возможном появлении моего голого изображения на улицах Лондона. – Ситуация была в высшей степени неловкой, но вряд ли стоило из-за нее портить их интимную близость.

Он потом, утром, займется пропавшим рисунком, а эти ночные часы принадлежат Джулии.

Она разбудила его среди ночи, блуждая ладонью по его животу. Хит пошевелился.

– Ты меня простил? – прошептала она, прижимаясь к нему нежным, теплым ото сна телом.

Он перекатился и подмял ее под себя, удерживая мощными бедрами.

– По-моему, тебе нужно заработать мое прощение.

– Я постараюсь, – улыбнулась она.

У него перехватило дыхание, когда Джулия снова толкнула его на спину. Уже начинало рассветать, но поместье еще было охвачено тишиной. Хит погрузил пальцы в ее локоны, его сердце забилось чаще, невыносимое напряжение нарастало сладостной мукой.