Брачные игры

В глубине души Руфа завидовала Лидии в том, что та относилась к браку с такой серьезностью. Ей хотелось быть столь же уверенной в том, что она любима. Мысль о любви Эдварда более не вгоняла ее в краску. Она мечтала заполучить свидетельство того, что он действительно любит ее. По возвращении из Парижа Эдвард был все время далек от нее и очень занят, готовясь к свадьбе с мрачным смирением, столь непохожим на интригующее описание Джонатаном человека, одержимого дикой страстью. О Пруденс он сказал лишь то, что их встреча была «трудной». Он был мрачнее тучи, и Руфа не осмелилась расспросить о деталях, которые ее интересовали. Главное состояло в том, что Пруденс и ее сын — единственные родственники Эдварда — на свадьбу не приедут.

Возможно, это было признаком неодобрения. Пруденс не могла примириться с тем, что место ее покойной сестры будет занято другой. Руфа пыталась оправдать эту женщину и отыскать причины мрачного молчания Эдварда в чем угодно, но только не в сексуальной неудовлетворенности. Спал ли он с Пруденс или нет — вот что мучило ее больше всего.

Он объяснил ей, что беспокоится из-за какого-то бизнеса, связанного со службой в армии. По возвращении из Парижа он тотчас же уехал в Лондоне. И вновь, хотя на его лице отражалась боль, он отказывался посвятить ее в детали. Эдвард не привык давать объяснения, и его дела в глазах Руфы приобрели мистическую окраску. Руфа чувствовала, что Эдварда что-то тяготит, и связывала это с предстоящей женитьбой. Она хотела, чтобы он верил ей и ничего не скрывал. Он спас ее дом, но теперь этого было недостаточно. Ее угнетала необходимость безграничной веры, когда сердце отдается в руки фактически — после разговора с Джонатаном она расценивала его так — незнакомого человека.

* * *

Руфа попросила Клэр придумать фасон ее свадебного платья и сшить его. Сама она выбрала бы что-нибудь традиционное, возможно в «Либерти», но с некоторых пор признавала, что Клэр очень талантлива. Отметив, что желтый креп придает Руфе особую элегантность, Клэр сделала воротник-стойку из этого материала. Вуаль была из тонкой белой ткани, волной спадавшей на лицо. Она сдерживалась старой бриллиантовой диадемой миссис Рекалвер, которую Эдвард откопал в банковском хранилище.

В начищенной до блеска кухне Руфа стояла в напряженной позе, демонстрируя свое пышное подвенечное платье. Мать и сестры с изумлением смотрели на нее, словно пугаясь ее совершенства. Розе стоило огромных усилий, чтобы не расплакаться.

— Ты выглядишь как принцесса, — сказала Линнет.

— В чем у тебя рот? — Роза сделала резкое движение в сторону Линнет и схватила ее за подбородок. — Да ты вся в шоколаде! Ради всего святого, не ешь ничего, пока мы не закончим, слышишь?

Линнет обиделась.

— А что, если я голодная?

— Я отведу тебя под душ!

Всего двадцать минут назад Линнет была еще в детской пижамке с эмблемой фирмы «Уитабикс». Теперь же, в бледно-желтом шелковом платье от «Кейт Гринауэй» и лакированных детских туфлях-лодочках она была прекрасна, как фарфоровая фея. К ее огромной радости, Линнет оказалась единственной подружкой Руфы. Эдвард, будучи блюстителем традиции, надел ей на шею золотой медальон в форме сердечка. По совету Руфы он дал девочке две игрушечные свечки, подходившие по размеру для Братьев Рессани. Но и без подарков Линнет положительно относилась к Эдварду. В ее глазах он был человеком, который привнес в дом порядок, а она с некоторых пор полюбила порядок и с удовольствием прожила несколько недель в чистом коттедже рядом с Полем Члоу. Хотя Линнет по-прежнему спала с Лидией, она надоедала братьям Биккерстаффам, требуя поскорее закончить ее новый, выкрашенный в розовый цвет будуар.

Руфа потрогала венок из желтых розовых бутонов на маленькой темной головке.

— Она и сама как принцесса, правда?

— Даже лучше, — сказала Нэнси. — Настоящие принцессы ревнивы. Я сама ревную.

На Нэнси было облегающее строгое платье из темно-золотистого шелка, на голове — черная шляпа с большими прямыми полями. Селена, выкроившая пару дней между съемками, появилась в короткой юбке и узкой шелковой бледно-голубой блузке. Ее подстриженные волосы стали серебристо-белыми, и Роза не могла свыкнуться с ее элегантной оригинальностью. Селена мало рассказывала о своей загадочной жизни, которая, видимо, устраивала ее. Вчера она просидела весь обед, ни разу не раскрыв книгу. Она стала холодной и отрешенной и относилась ко всем с почтительной любезностью, будто рассматривала окружающих в уменьшающие линзы бинокля.

Лидия — дитя природы — мало заботилась о нарядах. Руфа взяла все в свои руки и купила ей длинное фиолетовое платье от «Гоуста». В нем Лидия выглядела на удивление молодой. Она отказалась от шляпы и распустила свои длинные локоны.

Роза была неузнаваема в платье и широкополой шляпе из мокрого шелка в крапинку. Впервые за многие годы она сделала макияж.

— О'кей, девочки. Время не ждет. — Роджер — в сером смокинге — появился в дверях. — Машины поданы, а я поклялся Эдварду, что мы не опоздаем. — Он был посаженым отцом Руфы и по этому случаю срезал свои косички.