Брачные контракты

Комнату я обыскивала больше часа, но совершенно безрезультатно. Сходила даже на чердак – ничего.

Кана, напевая под нос себе что-то вроде куплетов, гладила бельё в гостевой комнате. Большая стопка отутюженных простыней и наволочек лежала на стуле рядом, слегка пахло жжёной тканью и сладковатым запахом отдушки. Атласные саше с этим ароматизатором лежали в глубокой глиняной миске.

Я устроилась в старом неудобном кресле, покрытом от пыли простынёй, и заговорила:

— Кана, скажи, а чем набивают вот эти мешочки, что так сладко пахнут?

— О, я каждый год весной хожу на луг и собираю баюльник. Даже когда высушишь – замечательно пахнет! А потом набиваю новые мешочки и перекладываю бельё в шкафу.

— Мне ты тоже положишь такие?

— Конечно, кир Стефания, обязательно!

— Скажи, Кана, а ты не помнишь, куда я убрала свою шкатулку с украшениями?

Кана растерянно посмотрела на меня и даже оглянулась на дверь. Заговорила, сильно понизив голос, почти шёпотом:

— Вы забыли, что ли, кир Стефания?! Сами же боялись, что кир Васса найдёт!

Я тоже существенно понизила голос:

— Я многое вспомнила уже, Кана. И шкатулку вспомнила! Но вот куда мы прятали – не помню!

— На чердаке, кир Стефания. Там, где самая большая балка примыкает к крыше, там такое углубление есть рядом… Вы сами-то не могли поставить, так я и прибрала туда. Вы же говорили, что вам батюшка ваш показывал.

— Точно, вот сейчас я и вспомнила… Ну, ты работай, а я пойду, у меня дела ещё. И знаешь, Кана… Можешь звать меня не кир Стефания, а кир Фания. Так даже лучше будет.

Второй раз на чердак я полезла не сразу. Сперва выглянула в окно и убедилась, что Васса сидит с вышивкой под цветущим деревом и нежится на солнце. Надо бы, всё же, узнать, что за деревья дают такой очаровательный розовый цвет. Запах у них, правда, не слишком приятный, но красиво цветут, что уж говорить.

Чтобы достать шкатулку, мне пришлось подставить кресло и то – еле дотянулась. В комнату не понесла, рассмотрела на месте. Довольно большой и тяжёлый сундучок внутри поделен на несколько частей. Бусинки и бусики, стекляшки – для ребенка. Я сразу выбрала нитку голубых бусин – отделаю туфли.

Несколько мешочков в которых детские, но уже – ювелирные украшения. Один из них, где были серёжки, колечко и тонкие парные браслеты, я взяла с собой – это вполне можно продать. Камушки дешёвенькие и дурно гранёные, но – золото. Какие-то понятные только самой Стефании «ценности» — два голыша серых с белыми полосками, таких на любом морском берегу – тоннами, крошечная коробочка с сушёным цветком и стеклянный синий флакончик, пустой, но сохранивший тяжёлый и пряный аромат когда-то бывших в нём духов. Несколько аккуратно свёрнутых атласных и бархатных лент. Нормальный детский тайник.

И три мешочка из серого льна. С деньгами. Это – вообще замечательно! В одном, самом тяжёлом – горсть медных терс. Кстати, покрутив такую монетку в руках, поняла – не чистая медь, какой-то сплав. Монетки разные, по пять терсов, по два и по одному.

Десяток серебряных реймов. Это уже деньги. Я видела, что за все мои платья Васса заплатила только один серебряный рейм и немного мелочи. Значит, десяток реймов – уже приличная сумма.

Третий мешочек самый маленький, почти пустой. Но в нём лежат четыре золотых монеты. Я таких ещё даже не видела. Маленькие, с десятирублёвую монету. Тяжёлые, на ребре, вместо привычной насечки – что-то вроде мелкой сетки нарезано. И чётко выбит рисунок — воин на коне. А на реверсе монеты – цифра один и чёткие буквы – лам. Значит, один лам.

Хорошо бы ещё понять, сколько в нём, в этом ламе, реймов. Ну, успею ещё. Деньги я забрала все. Шкатулку убрала на место. И отправилась к себе в комнату, собираясь шить знаменитый советский «карман на трусы». Ну, не в прямом смысле, конечно. Но я собиралась устроить тайник на теле и носить все деньги всегда при себе. Мало ли, что и как повернётся. Может, мне придётся сбежать.

Туфли я закончила делать к самому вечеру. Завтра с утра всё это мне понадобится – нам нужно ехать на примерку. Больше такой уродиной, как в прошлый раз, я в город не поеду.

Конфликт я погасила в самом зародыше, при первом же замечании Вассы:

— Кир Васса! Я уже предупреждала, что ко мне следует обращаться кир Стефания. Если вы сейчас позволите себе ещё одно высказывание о неприличности моего наряда, я просто уйду гулять и на примерку можете ехать без меня.

Васса скрипнула зубами весьма отчётливо. Она совершенно не привыкла к неповиновению Стефании и в таких ситуациях просто терялась. Бить меня она пока не пробовала. Наконец, она решила, что до свадьбы можно и потерпеть, и мы вышли во двор.

Но поездка сорвалась из-за какой-то странной паники. Прибежала, именно – прибежала, кир Пунта и, задыхаясь, сообщила Вассе, не обращая внимания на меня, кучера и провожающую нас Кану:

— Кир Васса, сегодня ночью скончался Блонг кирус Дарко…

Васса побледнела, после чего наша поездка была отложена на неопределённое время, крестьянин остался досадовать и злиться, бормоча себе под нос: