Брачные союзы Дома Романовых

Положение Милославских при царском дворе сразу же изменилось: главное влияние надела по управлению страной перешли к Нарышкиным. В частности, Артамон Матвеев и отец царицы Кирилл Нарышкин стали боярами. Возвышение Нарышкиных и ослабление Милославских, двух придворных партий, через короткое время имело чрезвычайно важные последствия: это послужило источником многих смут и волнений в царстве. В. О. Ключевский в связи с этим обстоятельством подчеркивал, что после второго брака Алексея Михайловича образовались «две клики родственников и свойственников, которые насмерть злобствовали одна против другой, ничем не брезгуя в ожесточенной вражде».

…Рано утром 30 мая 1672 года колокола Кремля известили жителей Белокаменной о радости царя — приращении его семейства. Перед рассветом царица Наталья Кирилловна подарила своему царственному супругу сына. Колокольни древней Москвы разнесли эту весть по всему городу, и уже в пять часов утра набожный Алексей Михайлович был в Успенском соборе на благодарственном молебствии, совершенном новгородским митрополитом Питиримом. Возблагодарив Бога за дарованного сына, после посещения Архангельского собора, Вознесенского и Чудового монастырей царь по возвращении во дворец принимал поздравления от бояр, думных дворян, полковников, стрелецких голов, угощал гостей водкой, фряжскими винами и десертом из свежих плодов.

Первая жена Алексея Михайловича не осилила династическую хилость мужского потомства. Зато вторая, Наталья Кирилловна, оправдала надежды: сын, названный Петром, родился в мать и был крепок здоровьем. Счастью царствующих родителей не было конца, и рождение своего первенца они отмечали с большим торжеством.

Петр был четырнадцатым ребенком многодетного Алексея Михайловича и первым от его второго брака с Натальей Нарышкиной. «Три дня сряду служили благодарственные молебны, стреляли из пушек, — писал Н. И. Костомаров. — Благодушный царь, по своему обычаю, жаловал своих ближних людей, прощал казенные долги, отменял и смягчал наказание преступникам, а после крестин угощал дважды в своем дворце сановников и выборных людей из Москвы и других городов, приезжавших с дарами. Даже в народных великорусских песнях осталось воспоминание о всеобщей радости и торжестве при рождении царевича, которому впоследствии суждено было стать первым русским императором. Быть может, царь Алексей Михайлович придавал такое значение рождению младшего сына потому, что из оставшихся у него двух сыновей от первой жены один был больной, другой малоумный, и сам царь, будучи еще не стар, мог дождаться, что новорожденный сын от второй жены, возрастая, покажет большие способности, чем другие его сыновья». По описаниям современников, пиры и праздники отличались удивительной пышностью.

В ночь на 1 сентября 1674 года, день Святого Симеона Летопроводца, вся Москва молилась. Среди глубокой ночи загудел колокол Ивана Великого. Тотчас же откликнулись все сорок сороков московских церквей, и во всех них началась заутреня. Москвичи, затеплив в своих домах лампады перед темными ликами образов, поспешили в храмы.

Древний Кремль быстро наполнялся народом. В Успенском соборе патриарх совершал литургию, после которой крестный ход выступил из собора на площадь.

Лучи осеннего солнца мягко горели на золотых крестах и куполах кремлевских соборов. В то сентябрьское утро людно было в Кремле, куда из приходских церквей спешил народ православный.

Посреди соборной площади, напротив Красного крыльца, стоял помост, пол которого устилали дорогие персидские ковры.

На помосте стояли аналои с иконами, зажженными свечами перёд ними и стол для освящения воды. Патриарх поднялся на помост вместе с высшим духовенством в драгоценных облачениях.

И в этот же момент от дворца показалось царское шествие. Окруженный знатными боярами в «золотах», поддерживаемый ближними стольниками, в большом царском наряде шел Алексей Михайлович. Он двигался между двух рядов стольников, дьяков в золоченых кафтанах, стрелецких голов, дворян и гостей, иноземных послов и стрельцов, стоявших ратным строем с ружьями и знаменами.

За царем шел его тринадцатилетний сын Федор, старший из оставшихся в живых сыновей, застенчиво потупив взоры в землю, робкий и слабый, с умным и добрым лицом. Для Федора это был великий день: отец объявлял его своим наследником, показывая его всему Московскому государству.

Как только царь взошел на помост и встал у своего «Государева места» — позолоченного, резного трона, — началось «действо многолетнего здравия». Все духовенство по двое в ряд подходило к царю и кланялось ему и патриарху. Потом пели молебен, и патриарх, осеняя Алексея Михайловича крестом, говорил: «Здравствуй, царь-государь. Нынешний год и впредь идущие многие лета в род и вовеки…»