Брачные узы

Снова побрел по улицам, в каком-то общем помрачении чувств, как после впрыскивания морфия. Пойти ему было некуда. Только немногие его душевные страдания доходили до его сознания, и то словно сквозь дымку тумана. Время от времени он чувствовал внутреннюю потребность пойти к Лоти и поговорить с ней начистоту… Она должна понять, что он не виноват во всем этом… Как она могла поверить в его вину хоть на долю секунды!.. Он и не предполагал, что дело дойдет до этого… Но теперь, когда серьезность происходящего выяснилась до конца, ясно, что и говорить об этом не стоит… Он вольный человек и может делать все, что ему заблагорассудится… Да и времени у него предовольно… О Мартине он уже не должен заботиться… Он может поехать в Италию, да и в любое другое место… Выбор ее, Лоти… Только надо подождать, пока все утрясется с паспортами, только и всего… Тее он оставит записку… А может, и ничего не оставит… Главное, чтобы она, Лоти, согласилась подождать еще несколько дней… Только несколько жалких дней… И еще: не надо больше так лежать… Он умоляет ее, чтобы не лежала больше в этой позе… Лежа ведь никуда не уедешь, это она и сама может понять… Кроме того, ведь и ей надо подготовиться, не так ли?.. A Tea, та еще локти будет кусать, увидев, что птичка ускользнула из клетки, ха-ха-ха!.. Гордвайль громко рассмеялся, остановившись на минуту и поворачиваясь во все стороны. Он находился на площади Радецкого, в чем, впрочем, не отдавал себе отчета. Затем снова сорвался с места, продолжая разговаривать сам с собой и жестикулировать. …Ульрих дважды осел! Кого он хотел оставить в дураках?! Сам раньше поседеет!.. Он и сам знает всю правду!.. Все будут удивляться, когда он вдруг исчезнет. «А где же Гордвайль?» — «В Италию уехал Гордвайль!..» — «Ну и молодец, этот Гордвайль!.. Мы всегда чувствовали, как много в нем скрыто!» Знаешь, дорогая, немного денег есть сейчас и у меня!.. Случайно получил вчера от сестры из Америки, а на днях получу еще из редакции. Может быть, даже завтра! На дорожные расходы этого хватит, а там посмотрим!.. Жаль только, что нельзя захватить с собой Мартина!.. Доктор Оствальд наверняка не согласится… Но это ничего!.. Мы сможем иногда приезжать, чтобы проведать его… Ведь это не очень далеко!..

Не заметив, он зашел в маленькое кафе и мгновенно вернулся к действительности. «Ах, что теперь делать, что?!» — простонал он в отчаянии. Сел за столик и уронил болевшую голову на руки, точно так, как это сделала Лоти в тот последний вечер.

— Все равно! — ответил официанту на вопрос, что принести.

— Кофе, пиво?

Он утвердительно кивнул, не взглянув на официанта.

Официант ушел и принес кофе. Гордвайль долго сидел, уронив голову на руки и так и не прикоснувшись к кофе. Тем временем близилась полночь, время закрытия кафе такого пошиба, официант подошел получить по счету.

Гордвайль снова вышел в ночь. Улицы были уже пусты, дождь прекратился, но мостовая все еще была мокрой. Гордвайль миновал мост София-брюкке. Ему вдруг стало ясно, что ничего уже не исправить. Почувствовал, как что-то вокруг и внутри него с бешеной скоростью скатывается в пропасть. И никакими силами в мире невозможно остановить это падение. И даже если бы задержать его было в силах Гордвайля, возможно, вопреки всему, он не стал бы этого делать. Перед глазами его забрезжил какой-то конец, хотя он и не знал, как и почему. Только теперь он осознал, до какой степени Лоти была нужна ему, как он был к ней привязан. Она была для него, хотя он и не отдавал себе в этом отчета, последней опорой; сам того не понимая, он черпал силы в самом факте ее существования — и вот всему пришел конец. Лоти больше нет на свете, и все лишилось смысла, и сам он лишился смысла. Ему хотелось заорать благим матом, прокричать на все четыре стороны света, что Лоти больше нет.

Он медленно шел через Пратерштерн, опустив голову ниже плеч. Повинуясь привычке, ноги вынесли его к дому. Перед входом он помедлил, словно взвешивая что-то. Наконец дернул звонок, Tea уже спала. Было темно. Гордвайль не стал зажигать свет. Постель, наваленную на диване, отодвинул к стене и сел. Долго сидел он, словно застыв в темноте. Потом растянулся, не сознавая, что не снял одежду и не постелил, и забылся тяжелым сном.

* * *

В восьмом часу утра он проснулся, как от внезапного толчка, и сел на кровати. Как молния, поразило его ясное сознание того, что Лоти больше нет. Сон как рукой сняло, но во всем теле он чувствовал страшную усталость, как будто и не спал вовсе. Сквозь окна сочился в комнату тускло-серый день. Гордвайль метнул взгляд на кровать и увидел, что Tea лежит с открытыми глазами, подложив руки под затылок, и с новой силой вспыхнул в нем давешний дикий гнев на эту женщину, так спокойно лежавшую на спине, словно все осталось по-прежнему. Она крикнула ему, чтобы приготовил завтрак, сама же встала и принялась умываться.

— Что ты сидишь как истукан! — выругала она его, увидев, что он не двинулся с места. — Иди-ка свари кофе!