Брачный марафон

Биологические часы – тонкий механизм, способный годами молотить, не допуская сбоев и отставаний даже на секунду. Программисты, которые закачивали в человечество пакет прикладных программ, были товарищами дико грамотными. Все те поделки, которые, краснея от натуги, создавали и создают карьеристы Билла Гейтса, не идут ни в какое сравнение с нашими, человеческими программами. Взять хотя бы простейшую и до оскомины знакомую всем работникам компьютерного труда программу Microsoft Word. Вроде бы все просто. Редактор для создания и приведения в удобоваримую форму текстов. Однако если начать по-настоящему пользоваться всеми этими кнопками выравнивания текста, создания списков, таблиц и колонок, результаты могут вас потрясти. Рисунки, которые вы аккуратно расставите по бокам, в любую секунду по своей личной инициативе перескакивают в любые части текста. Списки, которые должны аккуратно выравниваться, вдруг хаотически начинают отступать от края необъяснимое количество сантиметров. Новый абзац начитается не через положенные полтора сантиметра, а за все пятнадцать. Ох, и намучилась я, создавая суррогаты таблично-списочных инструкций. Я даже пробовала делать все это в Microsoft Excel, но там дружок Билли все норовил придать моим словам численно-материальный смысл и перемножить их. Попытки найти среднее число из русских букв приводили к самым неожиданным результатам. Чаще всего компьютер вис и говорил, что задача решена быть не может. А к чему это я? Ах да, про биологические часы. Если раньше я думала, что у нас защита «от дурака» гораздо надежнее Гейтсовской, то теперь поняла, что есть на свете средство, которое поломает любую человеческую программу. Авиаперелет до Вашингтона – вот кряк к любой нашей системе безопасности. Когда меня запихнули в ливерную колбасу и подняли на высоту десять тысяч метров, я не думала, что это будет так ужасно. Гул от двигателей надрывал мне все уши.

– Ты скоро привыкнешь, – заверил меня Лайон уверенным тоном. Он сам словно бы и не страдал от этого кошмара.

– Я никогда не привыкну, – вздохнула я. Однако когда наша ливерная колбаса приземлилась в аэропорте Даллес, меня ждал еще более «приятный» сюрприз. Выйдя из сияющих стеклянных коридоров таможни и зала прилета, я уткнулась в белый день. Все мои биологические часы кричали, что мне давно пора отрубаться, что на дворе глубокая ночь, а эта Америка улыбалась мне ясным солнечным днем на фоне голубого неба.

– Ты что-то неважно выглядишь, – констатировал факт Лайон. Он упаковал меня в такси и покатил по улицам города, который показался мне бесконечным. Я то и дело норовила отрубиться и уснуть, поэтому осматривать достопримечательности не смогла.

– А сколько сейчас времени? До сих пор гудит в ушах, – пожаловалась я, когда такси замерло перед низеньким забором аккуратного кирпичного домика.

– Около трех часов, – ответил Лайон, вытаскивая и сваливая на газон наши чемоданы. Я же замерла, потрясенная видом места, которое, как я поняла, и было нашим домом.

– Это что? Наше? Твое? – залепетала я. Лайон довольно улыбнулся и оглядел свое гнездо хозяйским взглядом. Гнездо и правда было хоть куда. Я почувствовала, как у меня от восторга ухает куда-то вниз сердце. Если я смогу каждое утро пить кофе на этом идеальном зелененьком газоне, если я смогу поливать розовые кусты, которые рассажу по контуру лестничных перил, если я буду смотреть на американскую реальность из-за этих идеально ровных, без сквозняков, окон, если я буду взбираться на третий этаж в спальню…

– Три этажа? Целых три? Какой красивый дом! Какой ровненький кирпич! И фонарик! Это все наше? Или тут еще кто-то живет, – затарабанила я по-русски, но смеющийся Лайон прекрасно понял смысл моих вопросов.

– It’s my house, yes. We will live here. Here is underground floor, it’s for guests. Our bedroom place is on the second floor. Okay?

– Окей, – кивнула я, хотя не очень поняла, что он имел в виду. Бедрум – это спальня. Я и так не сомневалась, что она там есть. Это довольно печально, что у американцев нет старой доброй английской традиции спать в разных комнатах с женой. А еще лучше, в разных половинах дома. Как в старых советских фильмах про красивую загнивающую жизнь.

– Графиня сейчас на своей половине принимает гостей, сэр. Что-нибудь ей передать? – чопорным тоном спросил бы у Лайона мажордом.

– Нет, спасибо. Я сам загляну к ней как-нибудь, – ответил бы Лайон и скрылся. Так мы были бы с ним гораздо счастливее. Однако даже не смотря на общую спальню и критическую степень моей усталости, я оббежала весь наш огромный (особенно после двушки на ВДНХ) дом. Действительно, небольшие окошки внизу принадлежали помещению, которое больше походило на подвал. Однако в этом подвале было больше места, чем в стандартной хрущевке. Там была большая гостевая комната, душ, туалет и помещение для хлама.

– А где сам хлам? – удивилась я. Потому что в России все давно уже уставили бы закатанными огурцами, квашенной капустой, старым сервантом (жалко же выбрасывать) и детской одеждой за три поколения (а вдруг пригодится).