Брад

Андрена тут же позабыла о нем. Она еще раз проверила аппаратуру, боясь, что та откажет в самый нужный момент и Андрена пропустит удачную цитату. Придется повторять, как попугай, слова и лихорадочно искать ручку. А к тому времени, как ручка найдется, в голове останется только бессмысленная каша Андрена всегда полагалась на диктофон, хотя расшифровка записей и добавляла ей работы. Приходилось переписывать все разговоры, изводя тонны бумаги.

* * *

Ерш подошел к толпе. Он вертел головой и изредка улыбался сообщнице.

— Не дрейфь, Голубица, — прошептал Ерш. Он видел в ее глазах отражение своих надежд, той же самой отчаянной веры. Их собственное евангелие.

Ерш покачался с пятки на носок, чтобы размять мускулы. Он был рад мурашкам, бегущим по коже. Его распирало от нетерпения. Ерш едва сдерживался, чтобы не закричать или не упасть на колени, не завыть, не обваляться в мусоре. Отбросы очистили бы его от грязи.

Губы у него дрожали. Ерш облизнулся, передернул плечами и сплюнул на мостовую, выдвинув челюсть. Ему хотелось прыгнуть, сделать кувырок назад, сальто-мортале на асфальте. Ноги не могли стоять спокойно. Разве что в момент приземления. Алле-гоп! А вот и я!

* * *

Андрена краем глаза заметила мальчишку на пожарном гидранте. Рядом к стене дома прислонилась темноволосая девушка со странным, не вполне нормальным лицом. Похоже, эти тоже ждут, уж слишком напряженно они вглядываются в толпу. Вряд ли это обыкновенные зеваки.

Андрена наблюдала за мальчиком. Вот он увидел кого-то, ужасно огорчился и подскочил к темноволосой девушке. Андрена повернулась и заметила того самого человека, которого едва не сбила с ног пару минут назад. Он свирепо смотрел на проезжающие машины, переминался с ноги на ногу и время от времени заговорщически улыбался женщине, стоявшей ступенькой выше.

Человек почувствовал на себе взгляд Андрены и угрожающе прищурился. Нет, этот явно не шутит. Шагнул в толпу. Исчез. Пару раз блеснули его глаза. Холодные глаза убийцы, хищника, ждущего жертву.

* * *

— Прокуратура не станет предъявлять тебе обвинение в остальных убийствах, — объяснял Браду Джим. — По крайней мере, сейчас. Они понимают, что улик у них недостаточно. Мне звонили от них минут десять назад. — Он похлопал по кейсу, в котором лежал мобильный телефон.

Адвокат смотрел на пролетающие мимо стены зданий и думал об Андрене. Их брак оказался под угрозой, спор перерос в серьезную ссору. Джим не разговаривал с женой уже несколько дней. Они молчали за столом. Молчали в машине. Молчали на похоронах Стива. Молчали в кровати. Только изредка бросали друг другу: «Тебя к телефону», «Когда вернешься?», «Дай денег», «Что купить?», «Я пошла».

Машина остановилась перед светофором. Джим заговорил с полицейским в штатском, который сидел по другую руку от Брада.

— Все хотел вам сказать спасибо за вашу речь на похоронах.

Полицейский кивнул, не глядя на Джима.

— Стив был хорошим полицейским. Несмотря ни на что, мы все это понимали.

Он повернулся, сердито посмотрел на Брада и сквозь зубы что-то прошептал ему на ухо.

Откинувшись на спинку сиденья, Джим разглядывал своего клиента. Вид у Брада был отсутствующий, черты лица, казалось, стали жестче. Все добродушие куда-то исчезло. В уголках глаз залегли морщины, кожа натянулась на скулах. Брад похудел. И, похоже, основательно.

— Когда приедем, не говори ни слова. Никому. Особенно репортерам. Договорились? Все как обычно.

Брад поднял скованные руки и убрал из глаза соринку. Ему понравилось это ощущение. Будто очистился, оторвал что-то лишнее от своего тела. А еще понравилось сковыривать с запястий коричневые корочки от наручников. Ощущение чистоты. Единственное доступное ему с тех пор, как он оказался в царстве общей мысли. Брад стряхнул соринку и почесал руку. На ощупь корочка походила на отборное зерно, которым он каждый день кормил на ферме животных. Брад очень устал и совсем запутался. Он сунул кусочки корочки в рот и разжевал их, а потом рассмеялся, обнажив ряд потемневших зубов.

— Ты как? — спросил Джим. — А, Брад?

Брад повернулся на голос. Джим что-то сказал, но Брад давно понял, что лучше не вслушиваться в слова. Ночные звуки в царстве общей мысли пугали его. Первое время он прислушивался к шепоту и вздохам. То были звуки одного чувства. Одна мысль — одно чувство. Брад решил, что не станет больше слушать. Эти звуки ни о чем ему не говорили. Они только уменьшали его, час за часом, день за днем.

— Ты меня слышишь? — чуть громче сказал Джим.

— Нет, — ответил Брад. — Одна мысль. Одно чувство. И у Джима голос теперь такой же.

— Ладно, забыли. — Адвокат недовольно вздохнул и снова выглянул в окошко. Весь энтузиазм испарился, как дым.

Полицейский в штатском ухмыльнулся, понимая, что адвокат потерпел поражение, и сказал:

— Да, жизнь — сложная штука.

Водитель посмотрел в зеркало заднего вида и тоже улыбнулся.