Brainiac

В это время Дилан высовывает голову из-за двери кухни, как будто из кабины локомотива, и орет командным голосом «По вагонам!» и «Полный вперед!» — фразы, почерпнутые им у паровозика Томаса. Поначалу меня беспокоила мысль о том, что он может слишком рано приобщиться к тривии и стать нердом, как отец. Но, примирившись с собственной одержимостью, я перестал напрягаться по этому поводу и в отношении Дилана. Он нормальный, здоровый ребенок, просто впитывающий новую информацию, как губка. И ничего плохого в этом нет. В конце концов, мы все живем в перевернутом мире Бизарро[258], где тинейджеры сходят с ума по гаджетам, где главным книжным бестселлером во всех магазинах стали фэнтезийные истории про мальчика-волшебника и где киноблокбастеры кишат хоббитами, эльфами и супергероями 1960-х в костюмах из спандекса. Теперь не обязательно ехать на конвент по «Звездному пути», чтобы найти себе подобных. Сегодня почти у каждого есть какое-то особое увлечение, каждый сходит с ума по-своему. Можно выбрать свой собственный культ: одним важнее еда, другим — мода, третьим — «Отчаянные домохозяйки», четвертым — Дэвид Мамет[259], пятым — выдуманные фантастами виды спорта. Список можно продолжать бесконечно. И поскольку каждый сегодня интересуется той или иной тривией по своей любимой теме, она перестала быть чем-то вроде стигмы. Теперь тривия — это мейнстрим. А нердом быть круто!

Я с удовлетворением наблюдаю за тем, как Дилан, надев на голову собачью миску для воды, управляет своим воображаемым поездом и при этом непрестанно выдавливает в рот одну за другой трубочки вишневой пасты из тюбика, хотя я и не уверен, что это отличительные признаки всякого юного гения. Во всяком случае, в биографии Моцарта про вишневую пасту ничего не сказано.

«Я не спрашивала тебя о том, чем ты собираешься заняться непосредственно сейчас, — говорит Минди, — я имела в виду вообще, что дальше? Что ты собираешься делать всю оставшуюся жизнь, „парень из Jeopardy!“?»

Мне и самому это интересно было бы знать. «Ты помнишь, — начал я издалека, — старую „Сумеречную зону“ и героя Берджесса Мередита? Он там играет банковского кассира, который, кажется, не прочитал в жизни ни одной книги. Но однажды случается ядерная война и он оказывается единственным выжившим, помнишь? Последний человек на Земле».

«Я ненавижу эту серию. Это когда у него лопаются стекла очков, верно? Он остается совсем один и полностью ослепшим. Это выглядит так несправедливо!»

«Да, но я имею в виду момент до того, как у него разбились очки. Этот человек всю жизнь занимался нудной офисной работой. Внезапно случается чудо, и он может прожить остаток жизни только для себя, занимаясь тем, чем захочет. „Я могу потратить сколько угодно времени на что угодно“. Это то, как я сейчас себя чувствую. Неожиданно освобожденным».

«Ну, хотя бы обошлось без ядерной войны».

«Ну да, достаточно оказалось телеигры. Пожалуй, этот вариант предпочтительней».

«Так что ты собираешься делать со всем временем этого мира? Берджесс Мередит хотел всего лишь прочитать Диккенса. Какие безумные желания обуревают тебя?»

Тут она меня подловила. Честно говоря, я понятия не имею. По меньшей мере, я буду гораздо больше времени уделять семье. Могу снова пойти учиться. Могу писать. Могу снова заняться рисованием. Могу выстроить во дворе из «Лего» точные копии мировых достопримечательностей в уменьшенном масштабе. Мир велик, как всегда говорила нам в детстве мама.

Я вспоминаю, что мне говорил Фред Ворт о выходе на пенсию — у него появилось столько же свободного времени, сколько у Стивена Кинга, 24 часа семь дней в неделю. Ну что ж, я готов вступить в клуб. Не думаю, что буду составлять энциклопедию Голливуда на шесть тысяч страниц, но не удивлюсь, если тривия по-прежнему будет занимать важное место в моей жизни. Не только тривия в виде игры в вопросы и ответы, но тривия в более широком понимании, как познание интересных вещей в самых разных областях, расширение культурного кругозора, любопытство и открытость миру. Постараюсь стать экспертом в тех областях знания, которые мне интересны.

Тут мне в голову приходит важная мысль: «За всеми хлопотами ты не забыла, что в следующий четверг у нас годовщина свадьбы?» — спрашиваю я Минди.

«Не забыла. Четыре года», — мы чокаемся стаканчиками с диетической колой.

«Вчера в самолете я понял одну вещь. Как по-твоему, что в самом начале сблизило нас друг с другом?»

«Ну, ты приставал к моим соседям по комнате, чтобы они нас познакомили, и…»

«Тривия».

«Ты хочешь сказать, что нас свела тривия? Мы разве играли в Trivial Pursuit или что-то подобное?»

«Вначале мы выяснили, что у нас есть кое-что общее. Две вещи. Помнишь?»

Минди берет минуту на размышление. «Что мы оба знали слова всех песен Once Upon a Mattress?»

«Это первая. Ты одолжила мне CD-диск с мюзиклом».

«Ну, знание бродвейских мюзиклов еще не показатель того, что ты увлекаешься тривией. Это может также означать, что ты гей».