Брайтон бич авеню

— Восемь! Почему вы скрываете от таможенной службы Великобритании еще две пачки?

— Но… я не помню точно!

— Нет, вы скрываете! Вам был задан конкретный вопрос.

Алик сопел от возмущения, как перегретый чайник: что за придирки, так вас растак…

Путая русскую матерную речь с цивильной английской, он попытался данную мысль выразить, однако маленький лысый человек с галстуком — вероятно, английский кагэбэшник, перебил его, спросив уже без обиняков:

— С кем шел на связь?

— На какую еще связь?! — возмутился Алик, до этого минут пять постигая сущность вопроса в различных смысловых интерпретациях и задавая, естественно, встречные вопросы.

— На связь со своим агентом, — откровенно уточнил чиновник из британского чека.

— Вы это… крейзи?…[13] — скривился Алик.

— Но-но! — Чиновник показал Бернацкому костистый кулак. — Русские моряки сказали нам, что вы — американский шпион, работающий против Англии… Но нам кажется, вы — советский агент…

— Я беженец из коммунистической России! — заявил Бернацкий гордо.

Возникла пауза.

— Беженец? — переспросил чиновник утвердительно. — Тогда зачем же вам надо было непременно попасть на коммунистический корабль?

— Вы… вот… меня хорошо понимаете? — нашелся Адольф. — По-английски?

— Не очень, — признался чиновник.

— И я вас тоже, — сказал Алик. — Хотелось пообщаться с соотечественниками, отдохнуть…

— Пообщались?

— Нет!

— Что так?

Алик туманно объяснил про происки КГБ.

Чиновник вздохнул, здорово, видимо, утомившись. Произнес:

— Завтра вы должны покинуть территорию Великобритании.

— Конечно! — обрадовался Бернацкий. — У меня и билет на завтра в Штаты. Сегодня переночую в отеле, у меня тут номер зарезервирован, а завтра…

— Никаких отелей, — отрезал чиновник. — Вы — лицо, подлежащее депортации. И благодарите Бога, что легко отделались! Остановить корабль, ввести в заблуждение пограничные власти… Что вы там плели о своей работе в Белом доме, а?!

Бернацкий угрюмо молчал.

Вошли двое полицейских, застегнули на Алике наручники и в машине-клетке доставили в аэропорт, где водворили в камеру для лиц, выдворяемых из страны.

Среди лиц в основном были подозрительного вида арабы, и, оказавшись в их компании, Алик всерьез испугался, вспомнив о своей национальности. Однако представился как русский, из СССР — друга арабского мира, и неприятности ограничились лишь заменой итальянских ботинок на драные кроссовки и поверхностным обыском на тот предмет, имеет ли сокамерник какие-либо ценности.

Промаявшись сутки с врагами своей исторической родины Адольф Бернацкий вскоре наслаждался свободой и пивом над Атлантическим океаном в «боинге» «ПанАм».

Когда же самолет приземлился, вышедший из кабины пилот попросил мистера Бернацкого оставаться на месте, и, после того, как из салона вышел последний пассажир, в самолет шагнули трое верзил в костюмах, с жесткими лицами, предъявив Адольфу удостоверения ФБР.

Началась старая песня: почему оказался на советском корабле, что говорил пограничникам о своей должности в Белом доме, что везет в США и что из США вывозил?

Алику без особенного труда удалось прикинуться полным придурком и добиться чего-либо от него представители спецслужб не смогли, несмотря на все их утонченные старания.

— Учтите, — сказали ему напоследок, — еще один микроскопический инцидент — и вам не позавидуют все грешники ада… Да, кстати. Мы должны вас обыскать. Надеемся, вы не против?…

Не без горькой иронии улыбнувшись, Алик принялся раздеваться…

Объяснение с Фридманом произошло нелегкое, хотя обвинить в чем-либо Адольфа хозяин не смог.

Через неделю, получив исчерпывающую информацию из Союза Семен как бы вскользь обронил Бернацкому:

— Если бы не твоя история с задержанием корабля…

Побоялся тебе человек пакет передать. И правильно сделал. Увез обратно. Два раза рисковал — с вывозом и ввозом — и вхолостую.

А сколько денег на операцию ушло, сколько сил… И дурак ты все-таки, Адольф, со всею своею находчивостью, как ни обижайся… Иди-ка лучше ковры пылесось, помощник президента хренов…

ИЗ ЖИЗНИ БОРИ КЛЕЙНА

Мысль о постриге в официальный брак Борю не вдохновляла, но через месяц своего пребывания в Нью-Йорке он таки решился позвонить своей американской невесте, сообщив, что, невзирая на преграды, прилетел к ней на крыльях любви.

К такому поступку подтолкнули обстоятельства объективные.

А именно: благотворительная организация «Наяна» выдавала пособие и талоны на еду в течение лишь первых месяцев, жилье предоставляла по здешним меркам неважное, а вот с работой не помогала вовсе. То есть с приличной работой. От трех до пяти долларов в час — пожалуйста, да и то с натугой, а Боря мечтал о должности коммерческого консультанта в крупной фирме или же о кафедре математики в университете.

Несостоятельность таких вожделений открылась быстро.

Математический уровень Бориса здесь, в Штатах, годился разве для преподавания в колледже, однако с ужасающим английским языком претендента и жесткой конкуренцией, существующей даже среди таких скромных должностей, прорваться не виделось никакой возможности. О месте же в фирме не приходилось и заикаться.