Брайтонский леденец

Кьюбит смущенно ухмыльнулся. Он был глубоко растроган. Так всегда бывает, когда имеешь дело не со шлюхами, и сам-то становишься благороднее. Слова вроде «великое самоотречение», «трагедия», «красота» проносились в сознании. Когда имеешь дело со шлюхами, то уж непременно возьмешься за бритву, порежешь ей физиономию, а вот любовь, о которой здесь написано, — высший класс. Он принялся читать дальше, это было совсем как в книжках, вот так он хотел бы писать сам. «Когда я думаю о твоей дивной, пленительной красоте и о твоем уме, то понимаю, каким глупцом я был, воображая, что ты меня когда-нибудь по-настоящему полюбишь». Как ей не стыдно! Глаза его увлажнились от избытка чувств, все перед ним затуманилось, его пробирала дрожь от холода и от преклонения перед красотой. «Но запомни навсегда, дорогая, что я люблю тебя, и если тебе когда-нибудь понадобится друг, пришли мне только тот знак любви, который я дал тебе, я стану твоим слугой и рабом. Твой Джон — разбитое сердце». Его тоже звали Джон — это было как знамение.

Он снова прошел мимо освещенного концертного зала и спустился с безлюдного мола… Любимый и покинутый… Печаль и скорбь горели в его мозгу под рыжими волосами. Что тут делать человеку, как не пьянствовать? Он выпил еще одну стопку виски напротив входа на мол и направился к «Космополитену»; ноги его ступали подчеркнуто твердо — топ, топ, топ по тротуару, как будто к башмакам его были привязаны железные гири; так двигалась бы Статуя, состоящая наполовину из плоти, наполовину из камня.

— Я хочу поговорить с мистером Коллеони, — вызывающе сказал он.

При виде плюша и позолоты он сразу же потерял всю свою уверенность. Он смущенно ожидал у конторки, пока мальчик-рассыльный искал Коллеони в барах и гостиных. Клерк полистал страницы огромной книги приезжих, затем стал просматривать справочник. В это время вернулся рассыльный, а за ним по пушистому ковру следовал Крэб; он скользил бесшумно и самодовольно, от его черных волос шел запах помады.

— Я ведь сказал, что мне нужен мистер Коллеони, — повторил Кьюбит клерку, но тот не обратил на него никакого внимания и, послюнив палец, продолжал перелистывать справочник.

— Вы хотите видеть мистера Коллеони? — спросил Крэб.

— Вот именно.

— Это невозможно. Он занят.

— Занят? — переспросил Кьюбит. — Здорово сказано. Занят.

— Ба, да ведь это Кьюбит, — воскликнул Крэб, — наверно, тебе нужна работа. — Он оглянулся с деловым видом, как будто был чем-то озабочен, и спросил клерка: — Кто это там, лорд Фивершем?

— Да, сэр, — ответил клерк.

— Я частенько встречал его в Донкастере, — заметил Крэб, рассматривая ноготь на левой руке. Он величественно взглянул на Кьюбита. — Следуй за мной, дружище. Здесь неудобно говорить. — И, прежде чем Кьюбит смог ответить, он заскользил прочь, ловко лавируя между позолоченными стульями.

— Дело вот в чем, — начал Кьюбит. — Пинки…

Дойдя до середины холла, Крэб приостановился, отвесил поклон, затем продолжал путь, заметив неожиданно доверительным тоном: «Шикарная женщина». Он весь задергался, как в старинном кинематографе. Слоняясь из Лондона в Донкастер и обратно, он нахватался самых разнообразных манер. Путешествуя в первом классе после успешно обделанного дельца, он слышал, как лорд Фивершем обращается к носильщику, видел, как старый Дигби оглядывал женщин.

— Кто она такая? — спросил Кьюбит.

Но Крэб не обратил внимания на его вопрос.

— Можно поговорить здесь.

Это была маленькая гостиная в стиле Помпадур. Через стеклянную с позолотой дверь за столиком буль виднелись дощечки, указывающие путь по целой серии проходов. Это были изящные, как китайские безделушки, указательные дощечки — они пришлись бы к месту и в Тюильри:[25] «Дамский туалет», «Мужской туалет», «Дамская парикмахерская», «Мужская парикмахерская».

— Я ведь хочу поговорить с мистером Коллеони, — сказал Кьюбит. От него шел запах виски, распространявшийся над мебелью маркетри,[26] он был смущен и обескуражен. Ему с трудом удалось удержаться от искушения добавить «сэр». Крэб сильно возвысился со времени своей работы у Кайта, он стал почти недосягаемым. Теперь он был участником большого рэкета — вместе с лордом Фивершемом и этой шикарной женщиной; он здорово вознесся.

— У мистера Коллеони нет времени, он никого не принимает, — ответил Крэб, — он человек занятой. — Вытащив из кармана одну из сигар Коллеони, он сунул ее в рот, но Кьюбиту сигары не предложил. Кьюбит неуверенно протянул ему спички. — Не трудись, не трудись, — проговорил Крэб, шаря в карманах своего двубортного жилета. Разыскав золотую зажигалку, он, чиркнув, поднес ее к сигаре. — Что тебе нужно, Кьюбит? — спросил он.

— Я думал, может быть… — начал Кьюбит, слова его прозвучали робко среди позолоченных стульев. — Ты ведь знаешь, как обстоят дела, — сказал он, с отчаянием оглядываясь вокруг. — Как насчет того, чтобы выпить?

Крэб с готовностью поддержал его:

— Я не прочь выпить рюмочку… просто в память о старых временах.

Он позвонил официанту.

— О старых временах, — повторил Кьюбит.