Читаем Брак и мораль полностью

Начнем с матриархальной семьи, т. е. предположим, что родительскую функцию выполняет женщина, которая может иметь столько детей, сколько захочет, которая не ожидает, что отец ребенка будет принимать участие в его воспитании, и, вообще говоря, не обязательно знает, кто отец ее ребенка. Предположим, что экономические условия позволяют такой семье существовать, и зададимся вопросом, какое влияние такая семья окажет на ребенка? Попутно возникает вопрос, имеется ли какая-либо польза для психического здоровья ребенка в том, что у него есть отец? Полагаю, что наибольшая польза – кажется, наименее заметная – будет достигнута только тогда, когда половая любовь будет неразрывно связана с супружеской любовью и с заботой о детях. Если не принимать во внимание первых лет младенчества, то для развития ребенка имеет большое значение знакомство как с мужскими, так и с женскими взглядами на жизнь и ее проблемы. Это особенно важно для интеллектуального развития мальчиков. В то же время я не стал бы настаивать, что эта польза безусловно необходима. Насколько я знаю, дети, у которых отцы умерли в раннем возрасте, в своем умственном развитии в среднем ничем не отличаются от других детей. Несомненно, идеальный отец лучше, чем безотцовщина, но в своем большинстве отцы так далеки от идеала, что для ребенка отсутствие отца оборачивается преимуществом.

Все только что сказанное предполагало, что установился обычай, совершенно отличный от того, который ныне существует. Всякое нарушение установленного обычая вызывает у ребенка тяжелые переживания, поскольку он не понимает, как ему справиться со странной и пугающей ситуацией. Примером такой ситуации может служить развод. Для ребенка, который любит обоих родителей и для которого важны как тот, так и другой, развод является катастрофой, после которой он уже не может чувствовать себя в безопасности. Неудивительно, что в этой ситуации у него возникают разного рода фобии и другие неврозы. Зная, что ребенок одинаково сильно любит обоих родителей, они берут на себя огромную ответственность, приняв решение разойтись. Мне кажется, общество, в котором отец не является членом семьи, лучше для психического здоровья ребенка, чем то, в котором развод частое явление, хотя его и считают исключительным случаем.

Я не буду рассматривать предложение Платона2 о воспитании детей отдельно от их отцов и матерей, поскольку, как было уже сказано, для здорового развития ребенка существенно важно участие обоих родителей в его воспитании; даже если допустить, что достаточно участия одного из родителей, такой случай все-таки будет достоин сожаления. С точки зрения норм морали отношений между полами, которым и посвящена настоящая книга, вопрос об участии отца в жизни семьи является важнейшим. В то же время польза от такого участия будет большой лишь при благоприятных обстоятельствах; при неблагоприятных обстоятельствах – склонности отца устраивать скандалы, выходить из себя по пустякам и непременно заставлять всех делать, как он считает нужным, – участие отца принесет больше вреда, чем пользы. Если встать на точку зрения психического здоровья детей, то защищать необходимость участия отца в жизни семьи будет трудным делом.

Значение семьи, которая существует в настоящее время, для психического здоровья матери очень трудно оценить. Я считаю, что женщина в период беременности и кормления ребенка испытывает инстинктивную потребность, чтобы рядом с ней находился мужчина, который защитит ее и позаботится о ней; несомненно, этот инстинкт уходит в глубокую древность и связан с происхождением человека. В наши суровые времена женщины имеют тенденцию освободиться от мужской опеки, что может привести к повышенной агрессивности и самоуверенности. Но эти чувства инстинктивны лишь отчасти; они могут быть в значительной степени ослаблены или даже совершенно исчезнуть, если государство возьмет на себя заботу о беременных и кормящих матерях и о маленьких детях.

Мне кажется, что отстранение отца от домашнего очага принесет женщине один только вред, поскольку следствием такого отстранения будет исчезновение интимности и серьезности в ее отношениях с мужчинами. Люди созданы таким образом, что каждый пол может многому научиться у другого; даже если половые отношения переросли в страстное чувство, этого будет недостаточно, чтобы пройти весь курс обучения. Взаимопомощь в серьезном деле по уходу и воспитанию детей, а затем долгая совместная жизнь в дружбе и согласии делают связь между супругами гораздо более важной и ценной, чем та, которая существует между мужчиной и женщиной, не обремененными детьми. Мне кажется, что матери, вращающиеся в исключительно женском обществе и общающиеся с мужчинами лишь по пустякам, не смогут дать своим детям того воспитания чувств, которое может дать им мать, счастливая в браке и получающая постоянно помощь и совет от своего мужа.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Философия символических форм. Том 1. Язык
Философия символических форм. Том 1. Язык

Э. Кассирер (1874–1945) — немецкий философ — неокантианец. Его главным трудом стала «Философия символических форм» (1923–1929). Это выдающееся философское произведение представляет собой ряд взаимосвязанных исторических и систематических исследований, посвященных языку, мифу, религии и научному познанию, которые продолжают и развивают основные идеи предшествующих работ Кассирера. Общим понятием для него становится уже не «познание», а «дух», отождествляемый с «духовной культурой» и «культурой» в целом в противоположность «природе». Средство, с помощью которого происходит всякое оформление духа, Кассирер находит в знаке, символе, или «символической форме». В «символической функции», полагает Кассирер, открывается сама сущность человеческого сознания — его способность существовать через синтез противоположностей.Смысл исторического процесса Кассирер видит в «самоосвобождении человека», задачу же философии культуры — в выявлении инвариантных структур, остающихся неизменными в ходе исторического развития.

Эрнст Кассирер

Культурология / Философия / Образование и наука