Брак как произведение искусства

Эти фанатики, которые облегчают собственный крах фрагментами доведенных до крайности интегристских религий; эти гангстеро-интегристы, утратившие чувство добра и зла, ощущение себя и другого, внутреннего и внешнего, олицетворяют собой подлинную антропологическую дезагрегацию и в этом смысле — радикальную фазу нигилизма, который угрожает всем глобализированным культурам. Семейные драмы, переселения/миграция, неудачи в профессиональной сфере, социальная дискриминация, провал в системе образования, сексуальные расстройства приводят к квазигипнотическим состояниям; без «я» и без другого — к десубъективации и дезобъективации. Их недостаточно бомбардировать и порицать, демонстрируя на экране до, во время или после обезглавливания, при котором они испытывают наслаждение от убийства и унижения своих жертв.

Эту дегуманизацию возможно предотвратить: начиная с детства, школы, в районах. Неправда, что они «были как все» и что «мы ничего особенного не замечали»…

Ф.С.: Самое главное здесь — это неприятие различий.

Ю.К.: «Различие» фанатика, которое является страданием, компенсированным маниакальным способом, в экзальтации, вызванной неореальностью, достигает апогея в образе абсолютного рая (обладать всеми женщинами, пользоваться всеми возможностями, деньгами, услужливое и восстанавливающее общество и тому подобное) — короче говоря, тотальная Любовь в пределах досягаемости. Неореальность без границ, в которой убийство действует как наркотик, прибавляясь, очевидно, к узаконенной наркомании, поддерживаемой наркомафией и оружейной мафией… Я утверждаю, что психоанализ способен лучше, чем другие «науки о духе», распознать эти девиации, пока они не привели к жутким последствиям. Именно благодаря вовлеченности аналитика в перенос — то есть благодаря его психической, эмоциональной и символической близости, благодаря наличию у него клинического знания об этом радикальном зле, — психотерапевт может стать центральным элементом в выявлении и сопровождении этих болезнетворных участников вирусной войны с цивилизацией. Потому что, повторюсь, психоаналитическая интерпретация неотделима от любви переноса/контрпереноса, на которую она опирается и от которой освобождается.

Вы наверняка спросите меня: «Кто будет оплачивать эту персонализированную помощь?» Государство, разумеется, если оно действительно борется за светскость, которая требует формировать граждан, а не форматировать пользователей Интернета, воспитанных райскими слоганами интернет-рекламы, сосуществующих с джихадистской пропагандой, но лишенных ее обещаний райского спасения.

Голос из зала: Что вы думаете о Лакане, который сказал «любовь дает то, чего у нас нет, тому, кто этого не хочет»…

Ф.С.: Слишком пессимистично!

Ю.К.: Лакан был моим большим другом. Я много его читала, длительное время посещала его семинары, но отдалилась от него в последние годы его жизни: на эту тему я высказалась в интервью журналу «Экспресс», которое называется «Событие Лакан» (2011)[43].

Мне зачастую казалось, что его неверно понимали те, кого он — несчастный в любви человек, — любил. Фраза, которую вы процитировали, как и та, в которой он утверждает, что «сексуальных отношений не существует», касается фантазий о полноте, которые сопровождают влюбленных, отрицающих нехватку и совокупность негативных импульсов, характерных для сексуального акта и любовной связи. Наряду с этим, в его теории не нашли нужного места роль влечения и инвестиция переноса контрпереносом аналитика. Относительно наслаждения, которое — как и истина, — по его уверениям, невыразимо, думаю, что история литературы и этика психоанализа в равной степени задались целью выражать ее устно и письменно: разумеется, без конца и без ограничений. Что же до определения, согласно которому в любви мы «даем то, чего не имеем, тому, кто этого не хочет», оно лишь отражает в краткой форме танец или транс любовного соблазнения. Существуют прочные любовные отношения, обсуждавшиеся этим вечером, которым знаком этот водевиль. Не переставая быть странствованием, существуют другие виды любви, которые ищут друг друга и привносят нечто новое посредством чувственного, обоюдного интеллекта, к которому упомянутая вами любовь по большому счету не имеет доступа.

И все-таки являюсь ли я оптимистом? Я часто называю себя энергичным пессимистом.