Брак по принуждению

Говорить такое было нелегко. Я понимал, насколько жалко звучат мои оправдания для женщины, которая готова была остаться со мной несмотря ни на что.

- Я? Сбегу? После всего что было. – Николь разжала кулаки. – Я буду рядом даже если никого не будет. Мы справимся с этим. Проклятье можно снять, я уверена!

От ее слов потеплело в груди. Я хотел подойти и прижать ее, утешить, позволить быть слабой. Но в данной ситуации главным слабаком оказался именно я.

- Это не проклятье, Николь, – сказал с сожалением. – Отец вызвал целителя…

- Да после твоих слов, ему веры никакой! – вспылила Николь. – Как ты мог ему поверить?!

- Меня никто не мог проклясть. Я в те годы ничего не делал. Только учился и сидел в поместье.

- Значит, тебе это могло передаться от отца, есть ведь родовые проклятья, – продолжала гнуть свою линию Николь.

- Тогда бы и Эдвард был проклят, – сказал то, в чем был уверен.

- Есть проклятья, которые предаются только страшим сыновьям, – не унималась моя жена, она даже скрестила руки от негодования.

- Их очень мало…

- Но они есть, – настаивала Николь. – Я думаю, это как раз тот самый случай. Эйз хороший специалист, он точно скажет, есть на тебе проклятье или нет.

Я посмотрел в зеленые глаза полные решимости и снова восхитился ее силой. Даже поза Николь кричала о решимости: прямая спина, руки сжаты.

Она была готова бороться. В ней не было ни отвращения, ни презрения. Она злилась. Вот что было в этом взгляде. Злилась, что я не был откровенен с ней.

- А если это не получится снять? – спросил, боясь услышать ответ. – Если это, и правда, моя сила Николь?

- Тогда мы что-то придумаем, – твердо сказала она, кивнув в такт своим словам.

- Будешь жить с чудовищем?

Я всматривался в глаза ожидая страха, но его не было.

- Ты говоришь, что тебе помогает снотворное. Будем пополнять запасы отвара.

- Они не всегда помогают, - сказал я.

- Значит, в такие моменты буду отпускать тебя бегать по лесу. Лучше уже ты будешь бегать чудовищем, чем ходить по всяким Нинель.

В голосе так четко прозвучала ревность. Я улыбнулся. Еще ночью не подумал бы, что буду улыбаться.

- Ты удивительная, Николь, – честно сказал я.

- А ты негодяй, – фыркнула она. - Ты вчера был готов меня выгнать. Ты хоть знаешь, как это было обидно, как мне было больно…

- Я не хотел тебе делать больно… - пытался я оправдать вчерашнюю сцену, хотя и понимал, что мне нет прощения. Уже сегодня утром я жалел о вчерашних словах. Я не был готов проститься с Николь. Она была так дорога мне с ее шутками, улыбкой, голосом, уверенностью в решениях.

- Но сделал, – зеленые глаза помутнели, Николь прикусила губу.

- Я иногда думал, - решил сделать я еще одно болезненное для себя признание, – что Кэтрин пропала по моей вине. Возможно, она видела меня ночь. Николь. Здесь рядом есть обрыв...

Дальше говорить не пришлось. Николь быстро подошла ко мне и обняла, уткнувшись лицом. Я почувствовал, как рубашка становилась мокрой от слез. Положил руку на волос и осознал, что впервые я не был один.

- Я не Кэтрин. Эта женщина была безумна. Если кто-то и виноват, то это твой отец и Эдвард, но не ты! Не сравнивай нас. Она никогда не любила тебя. А я люблю.

Дотронулся рукой до подбородка, заставил поднять мокрые глаза от рубашки на лицо. Я хотел видеть ее глаза, когда она говорит такие громкие слова.

- Любишь меня? Николь, я чудовище…

- И я тоже не подарок, – улыбнулась она сквозь слезы. – Я люблю тебя.

Повторила она искренне. В ее глазах пропала злость, обида. Осталась только нежность. Я подался вперед, чтобы почувствовать губы своей женщины. Настолько моей, что в ней не было и кусочка, принадлежавшего другому мужчине. Моя жена, моя любимая Николь.

Я чувствовал вкус ее слез, и мне хотелось сделать все, чтобы стереть их. Готов был на все, лишь бы она больше не плакала.

Моя Николь отвечала на поцелуй, страстно отдаваясь мне без остатка. Я никогда не растворялся так ни в одном человеке. Ведь для этого была нужна особая связь. Когда между людьми нет тайн, а только искренние чувства.

Николь первая дотронулась рукой до моей кожи. Нежные пальцы начали неумело расстегивать рубашку, и я помог ей, скинув не нужную одежду с тела. Вслед за рубашкой пошло платье.

Следы от мягкого корсета я чувствовал под своими пальцами, они сохранились на теле. Николь ведь его не снимала несколько дней. Прошел по быстро заживающим отметинам. Сжал тонкий стан до стона.

Вмиг на лице моей супруги появился стыд, и я поспешил стереть его своим поцелуем, оставляя следы на ее шеи, плечах и спускаясь ниже.

Она отвечала мне со страстью. Это было всепоглощающим настолько, что нам не нужен был ни матрас, ни кровать, только кинутое на пол платье и наша любовь.

Я старался быть нежным, терпеливым, чтобы не сделать ей больно. Поэтому остановился в момент, когда Николь стала полностью моей.

Она вздрогнула от этих ощущений. Я поспешил поцеловать ее ключицы, проведя одной рукой, по шее и вызывая мурашки, которые покрыли тело.