Брак по расчету, или Счастье для кимтарцев

— Уходи! Не надо! Пожалуйста!

Черная тень скользнула в ванную комнату, и через секунду незваный гость буквально вылетел за дверь.

Эвердин стоял ко мне спиной и не смел повернуться, крепко вдавливая кулаки в стену, сжимая их так, что хрустели костяшки. Мужчина не поворачивался, но сквозь собственные животные рыдания я слышала, как шумно он сглатывает слюну, и почти видела ходящий вверх-вниз кадык.

— Прошу тебя, успокойся. Никто не приблизится к тебе.

— Уходи! Прошу!

— Я уйду, как прикажешь. Только, прошу тебя, успокойся. Никто, слышишь, госпожа? Никто к тебе не прикоснется, обещаю. Я уже ухожу. Приводи себя в порядок и спускайся, я буду ждать.

Плотно захлопнув дверь, Эвердин оставил меня в одиночестве, как я и просила.

Только именно сейчас мне не хотелось оставаться одной.

Прорыдав еще два десятка минут кряду, я все же нашла в себе силы покинуть злополучную ванну. Мысли надеть платье умерли на подлете; натянув на влажное тело дорожный костюм, я еще несколько минут смотрела в зеркало, не в силах прекратить жалеть себя.

Что с тобой, Ия? Он ничего не сделал, даже не подошел, а ты кричала так, словно… словно… все как тогда…

Ругая себя и одновременно прогоняя удушающий страх, я вытерла мокрые щеки и ресницы, похлопав себя по лицу.

Так нельзя. Ты давно пообещала себе, что больше не позволишь ужасу сводить тебя с ума и превращать в неразумный испуганный комок. Ты обещала. Сдержи слово хотя бы перед собой, Иянна ли-Тьер!..

С опаской выйдя из ванной, я обнаружила, что в комнате нет никого, и страхи не поджидают меня у дверей, готовясь напасть и покусать за голые ступни.

Спустившись, я еще несколько раз глубоко вздохнула, убеждая себя выйти и присоединиться к ужину, на который меня пригласили. Ступая босыми ногами по ступеням, я внимала звукам тихого дома и голосам в отдалении.

Следуя подсказанному маршруту, я безошибочно нашла кухню, у которой вместо дверей была только арка, из-за чего я невольно подслушала часть мужского разговора.

— Я переживаю, Крис. Нанеки такая… хрупкая.

— Заткнись, Лиам. Без твоих мыслей тошно. Входи, юная госпожа, мы с нетерпением тебя ждем!

Поняв, что скрыться у меня не вышло, я появилась в проходе, стараясь не встречаться с мужчинами взглядом.

Туман и Эвердин сидели у высокого стола на высоких кованых стульях, которые им, с их исключительным ростом, были просто необходимы. Тот, что напугал меня до некрасивой истерики, стоял рядом. В его руках был деревянный салатник, доверху наполненный свежими овощами, заботливо нарезанными на маленькие ломтики.

— Нанеки, — прошептал он, отставил свою ношу и рухнул на колени, прижимаясь лбом к полу. — Простите меня! Я сожалею, что напугал вас, и прошу не сердиться! Приму любое наказание, которое вы сочтете нужным.

Заставляя меня втянуть голову в плечи, зеленоглазый мужчина продолжал лежать, склонившись передо мной в смиренной позе.

— Подымись. Она не планирует тебя наказывать, более того, сама хотела извиниться, пока ты не упал, — ворчливо сказал Эвердин, пересказывая мои мысли. — Поднимайся! Ты ее смущаешь.

Быстро, но с опаской поднявшись, мужчина смиренно отступил на несколько шагов назад, жестом приглашая меня за стол.

— Прошу, присаживайтесь, нанеки. Позвольте хотя бы ужином искупить свою вину.

— Я…

— Прошу, госпожа, — вновь недовольным тоном обратился ко мне Эвердин. — Присядь, а не то он сейчас пойдет кончать свою жизнь самоубийством от горя.

— Не надо!

— Тогда садись.

Демонстративно выдвинув стул рядом с собой, мужчина отвернулся, стараясь даже не смотреть в мою сторону.

Я почувствовала себя дикой ланью, которую боятся спугнуть случайным движением, но все же приблизилась и с трудом забралась на высокий стул, мысленно предупредив Эвердина, чтобы не смел мне помогать.

— Еще раз прошу меня простить, — глухо и не поднимая головы, произнес зеленоглазый и чуть ли не броском пододвинул ко мне тарелку. Тактично и издалека.

— Я не держу на вас зла и, как уже сказал Эвердин, сама хотела бы принести извинения.

— Не стоит, — холодно произнес мужчина, поставив на стол еще несколько блюд, которые, надо заметить, пахли так, что у меня прибавилось слюны во рту. — Это только моя вина. Я не знал о…

Резкая тишина заставила меня повернуться к Эвердину, чувствуя, как злость клокочущим варевом поднимается в голову, ослепляя.

Болтун! Трепло! Чтоб у тебя язык отсох!

Обратив внимание на мои проклятия, что молча сыпались на его темную голову, Эвердин удивленно поднял брови и повернулся.

— Ты думала, что я промолчу?

— Хотелось верить в то, что ты не станешь трепать языком, рассказывая всем о моих личных проблемах, — хрипя от злости, проговорила я, понимая, что губы снова дрожат.

— Госпожа, это не то, о чем я мог промолчать. Каждый живущий в этом доме должен зарубить себе на носу: я лично накажу любого, кто посмеет к тебе прикоснуться против твоей воли. Они должны знать, за что лишатся дома, и помнить о том, как мерзко поступили, наплевав на чувства своей госпожи.