Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи

Винк, кутаясь в плед, печально курил на балконе второго этажа. Грусть была совсем не его амплуа, но что же делать, коли жизнь дала трещину? Не сдержался перед нанимательницей, и ладно бы имел успех, с победителя взятки гладки, а то опозорился, как последний лох. Выставил себя похотливым невежей, к тому же не умеющим плавать. Госпожа Ильтен вытаскивала его из воды за шкирку, вот ужас-то. Моральные терзания неудачливого кавалера усугублялись простудой, которая одолела его, невзирая на горячую ванну и стакан алкоголя. Всю ночь он мучился насморком – то сопел, то чихал, то хлюпал, ворочаясь в тщетных попытках уснуть. Его возня мешала спать Камма, и плюс ко всему они поругались. Хорошо еще, не подрались. Камма посулил дать в морду, если на него попадет хоть одна сопля, и был при том вполне серьезен. Так что Винк благоразумно убрался на балкон и теперь страдал бессонницей там, куря одну сигарету за другой. Сигареты, между прочим, принадлежали Камма: свои-то он утопил, – и неминуемо подходили к концу, в связи с чем впереди намечался еще один конфликт. Что за непруха!

Едва занялся рассвет, из дома вышла госпожа Ильтен в брюках. Винку не хотелось попадаться ей на глаза, и он погасил сигарету, чтобы не привлекать внимания. Впрочем, ей было плевать. Она начала утреннюю тренировку. Видел бы ее Винк вчера, ни за что не решился бы клеиться к ней. Впечатление было неоднозначное: к горлу подкатывала тошнота, и в то же время глаз не отвести.

И тем не менее Винк заметил мужика, пялящегося на госпожу Ильтен из-за забора. У мужика имелось ружье, и это встревожило Винка не на шутку. Еще немного, и он заорал бы, но тут мужик опустил ружье и тихонько слинял.

Тереза закончила комплекс упражнений, сняла платок, волосы рассыпались по плечам. Она обтерла платком лицо, сорвала с куста фрукт и зажевала его – приятный утренний ритуал, уже становящийся привычным.

Внезапно из дома вылетел Винк с вытаращенными глазами, нос покрасневший, в уголке рта погасшая сигарета.

– Госпожа Ильтен, там вооруженный мужик! – Сигарета выпала.

– Где? – мягко, словно сумасшедшего, спросила Тереза.

– Да вон там! – Винк ткнул пальцем за ворота. – Только он уже ушел.

– Господин Винк, – участливо проговорила она, – вы хорошо себя чувствуете? У вас нет жара?

Винк покраснел. Жар у него был. Несильный, но отрицать бессмысленно.

– Может, вы видели призрака?

– Никакого не призрака, – пробурчал Винк. – Живой, как я или вы. Это еще один маньяк наверняка. Здоровый такой, с ружьем.

Тереза засмеялась.

– Так это, по всему, господин Хэнк. За лодкой пришел, как пить дать.

– Он в вас целился! Помяните мое слово, маньяк он.

История о пойманном и уничтоженном маньяке будоражила умы – при том, что главная подробность осталась неизвестна широкой публике.

– Маньяки, господин Винк, не охотятся на женщин с ружьем, – просветила его Тереза. – Они предпочитают, чтобы женщины попадали в их руки целыми и здоровыми, а не изрешеченными пулями. Какое удовольствие в том, чтобы выпоторшить полутруп?

Винк зажал рот и жалобно застонал, ища глазами, куда можно было бы освободить подкативший к горлу желудок.

Ремонт был закончен, Тереза расплатилась, и компания засобиралась обратно в город. Они могли бы дождаться Ильтена, чтобы не бросать даму одну, но Камма взмолился. Они с Винком остались вообще без сигарет, отделочник не курил, ближайшие соседи тоже. Камма мог бы потерпеть, привычка не приобрела характер зависимости, но Винк был активным курильщиком и испытывал все возрастающий дискомфорт. Еще немного – и начнет срываться. Главным образом на том, кто ближе всех – не на хозяйке же. А потому Камма решительно отнес рюкзак в машину, усадил за руль чихающего и бранящегося Винка, и отделочнику не осталось ничего, кроме как завести фургон и присоединиться к ним.

Звуки моторов растворились за сумеречным лесом, и наступила тишина. Такая тишина, что слышно, как какие-то козявки шелестят в траве, а в озере плещется вода. Тереза зажгла свет в беседке, и на огонек, словно собака Павлова, приковылял дед Калле. Она накормила его ужином, откупорила бутылочку вина, и они славно посидели. Если бы еще дед не рассуждал о том, как прекрасно было бы умереть прямо сейчас – в комфорте, неге и хорошем настроении…

Спустилась ночь. Господин Калле убрел домой. Тереза погасила свет, но темнота была неполной, невзирая на отсутствие прожекторов и спутников: на стволах деревьев мягко светились колонии симбионтов. Бледно и неярко, не мешая кружащимся в вышине звездам, но поразительно романтично. Тереза прошла по садовой тропинке, прикасаясь к стволам рукой и любуясь гаснущим свечением на пальцах.