Брак с другими видами

«Я согласна с теми, кому эта повесть показалась не такой бурной и жесткой, как мои предыдущие истории, — заявила она журналистам. — Полагаю, так вышло потому, что я писала ее всю беременность, в безопасном, отстраненно-созерцательном состоянии… Но я уверена: мои буря и натиск еще вернутся ко мне!»

Рукой же она писала, поскольку опасалась, что излучение от экрана компьютера отразится на ребеночке. И уже это позволяло ей создавать для текста рисунки на полях — эдакие «маргинальные манги», которые она затем описывала-истолковывала в тексте. Самый же частый символ, являвшийся ей на протяжении всей беременности, — две змеи, медленно и синхронно пожирающие друг друга, начиная с хвоста. И так — до полной аннигиляции. Год за годом. Все больше походя друг на друга…

По признанию самой Юкико-сан, первой, если не самой главной жертвой ее очередного гротеска оказался ее собственный муж — известный поэт-песенник, интеллигент с мягким характером. Дочитав только что написанную повесть, он пришел в полный шок. Ибо все эти девять месяцев полагал, что жена пишет нечто об их отношениях и так или иначе описывает его самого. Как бы не так! Однако супруг героини в «Браке…» оказался его диаметральной, не сказать — зеркальной противоположностью, да еще и доведенной буйными фантазиями жены до полного абсурда.

Разумеется, как мы боремся с нашими страхами — дело сугубо индивидуальное. Тем более у беременных женщин. Но поскольку Юкико-сан — воин светлой стороны, этот сборник заканчивается рассказом, в котором аннигилировавшийся было муж возвращается к героине и продолжает свой бег. Видимо, чтобы поэты-песенники и отцы счастливых семейств могли спать спокойно.

«Когда она сочиняет новый персонаж, она проникается им до полного перевоплощения», — говорят о Юкико Мотое коллеги-сценаристы.

Что ж! Похоже, нам здорово повезло, что одной юной девушке вовремя попался сэнсэй, который отговорил ее стать актрисой.

* * *

И все же главный ключ для настройки на общую магию столь необычной прозы, пожалуй, таится даже не в главной повести, а в следующем за нею рассказе — «Собаки», который смело можно назвать визитной карточкой Юкико Мотои. Хотя бы уже за то, что она переделывала его бессчетное количество раз в течение нескольких лет, и на сегодня в только печатном виде насчитывается как минимум три разных варианта — два японских (журнальный и книжный) и один английский, причем последний[20] отличается от японского оригинала как развязкой, так и финалом, а пресловутое чеховское ружье выстреливает в совсем другую сюжетную сторону.

Да, похоже, любовный треугольник, в который вляпалась героиня «Собак», годами не отпускал рассказчицу. Внешне эта история напоминает классический японский кайдан — средневековую городскую страшилку, в которой ёкаи заморачивают людей, а в данном случае — бродячие собаки-оборотни заставляют исчезнуть жителей целого городка. Однако чуткий японский глаз, скользя по первым же строкам, довольно быстро заметит детали и вопросы, которые только маскируются под незначительные, но на самом деле рассказывают нам еще одну, подводную историю — о несчастной любви, а возможно, и о любовном самоубийстве.

Да, эта юная художница, явно отшельница-хикикомори по стилю жизни, в большом городе влюбилась в женатого мужчину. И дело дошло до того, что ему пришлось избавляться от нее, чтобы только не развалилась семья. И он дал своей пассии эту чертову работу — поселив ее в старой горной хижине, что досталась ему по наследству. Все эти долгие недели она жила его обещанием приехать к ней, но под конец оказалось, что встречаться с нею он не собирается, а в городок под горой приезжает с женой и ребенком. Узнав об этом, она бросается в колодец, и ее верные белые собаки как будто спасают ее, но уже в своем мире, где существуют только они, но нет ни единой живой души.

Подобное «двойное дно» прочитывается практически в каждом из рассказов сборника. Вот и «Баумкухен» — история очередной классической домохозяйки, которая «однажды утром осознала, что весь мир вокруг словно отделен от нее тонкой прозрачной пленкой». Что этот мир придуман как телевикторина, смысла которой уже никто не понимает — все его режиссеры померли, вопросы генерирует придуманный невесть когда механизм, а никаких призов уже давно никем из участников не ожидается. Он, этот придуманный мир, вертится по привычке, по придуманному рецепту. На первый взгляд он кажется сложным, многослойным — на срезе видны то темные, то светлые полоски, как вроде бы и ожидается от нашей глубокой и сложной внутренней жизни. Но если разобраться, весь этот чертов баумкухен состоит из одного-единственно слоя, завернутого в рулет! И главным вопросом остается один: а что же у него в середине? Самодельный валик из фольги?