Брак с незнакомцем

– Уверяю вас, солнце не причинило вашему лицу никакого вреда. И я всегда находил ваш наряд очень… дерзким и соблазнительным. И у вас чудесные волосы. И глаза.

Она и понятия не имела, что ее волосы, выбивавшиеся из-под шляпы, – кстати сказать, с начала их путешествия они успели заметно отрасти, – блестели и переливались самыми разными оттенками – от почти черного, как эбеновое дерево, до коричневого и темно-рыжего, как угасающее пламя, так же как и ее оживленные, постоянно меняющие цвет глаза. Тобиас улыбнулся. Его лицо, как всегда, было загадочным и непроницаемым.

– Вы рады вернуться в Англию, Тобиас?

– Я рад, что все завершилось благополучно. Но время не имеет привычки останавливаться, хотя нам иногда и хотелось бы его задержать. Я буду скучать по своему личному юнге. Я не знаю такого юнги, который двигался бы так, как вы.

– Как именно? – засмеялась Ровена. – Я как-то особенно тяжело ступаю – или, может быть, наоборот, несусь, как галеон на всех парусах?

– О боже, нет, – возразил он. – Скорее в ваших шагах мне все время слышится шепот сирен.

На ее щеках расцвели розы.

– Льстец.

– Я никогда не лгу, Ровена.

В первый раз после отплытия с Гибралтара он смотрел на нее как на красивую женщину и делал ей комплименты. Ровена покраснела еще сильнее, и ей вдруг стало трудно выдерживать его одобрительный взгляд. Она уставилась на его загорелую руку, и сердце заколотилось – такой силой и мужественностью на нее повеяло. Она быстро отвернулась. Бывали времена, когда Тобиас Сирл казался ей очень привлекательным.

– Вы идете вместе с нами к нам в дом?

В его глазах мелькнула неясная тень. Он покачал головой:

– Не теперь. С вами пойдет Марк. Помните, что ваш отец и смотреть на меня не может. Я непременно встречусь с ним лично, обещаю вам. У нас с ним остались дела, которые мы пока не обсуждали.

– Но ведь все изменилось. Все уже не как раньше. Отец узнает о том, что произошло, и будет благодарен вам до конца дней. – Ровена вдруг внимательно и серьезно посмотрела на него, словно проникая взглядом ему в душу. – Что вы за человек, Тобиас Сирл? Я часто думаю об этом. И несмотря на то, что мы провели буквально бок о бок много недель, и даже несмотря на то, что я узнала вас самым сокровенным образом, как только женщина может узнать мужчину, – я понимаю, что вы до сих пор остаетесь для меня загадкой.

– А что бы вы хотели обо мне узнать?

– Ничего, если вы сами против.

Его глаза снова блеснули.

– Вы скоро узнаете обо мне все, что только можно, Ровена. Это я вам тоже обещаю. – Он заглянул ей за плечо. – Прошу прощения, мне нужно пойти и поговорить с Марком. Вот, кстати, и ваша сестра.

Ровена проводила его глазами. Хотя это стоило ей последних оставшихся у нее сил, присутствия духа и чертовой гордости, она не позволит ему заметить, как глубоко повлияло на нее их расставание, как невыносимо видеть, что он уходит. Лишь недавно она поняла, что чувство, зародившееся между ними на пляже – кажется, уже сто лет назад, разрослось и усилилось, пронизало все ее существо, до самого сердца, которое сейчас горело от боли.

Фалмут словно купался в золотистом свете, напоминая город из волшебной сказки. Впитывая его виды, ароматы и звуки, Ровена в который раз поймала себя на мысли, как она любит свои родные места и как сильно она по ним скучала. Ее сердце взмыло ввысь – как чайки, что парили небе. Она побывала в другом мире, и теперь настало время вернуться в обычную жизнь.

Она поискала взглядом «Ровену Джейн», но у причала ее не было. Должно быть, судно продали, подумала она. Сколько из вырученных денег придется заплатить отцу, чтобы Тобиас был доволен? Хотя отец все равно вечно будет обязан человеку, которого несправедливо обвинял в убийстве… человеку, который вернул ему дочь. Этот долг он не сможет отдать никогда.

Все находившиеся в эту минуту в гавани замерли, наблюдая за тем, как в нее входит еще один корабль. Вряд ли на берегу нашелся хотя бы один человек, не узнавший стройные очертания и заметный флаг «Цимбелина», развевающийся на мачте. Прошло три месяца с тех пор, как судно с Ровеной на борту покинуло Фалмут, и все жители, а прежде всего Мэтью Голдинг, с нетерпением ожидали его возвращения. Старшая дочь Голдинга совершила немыслимо смелый, безрассудный поступок, отправившись на поиски младшей. Мало кто верил, что она вернется, в том числе и сам Мэтью Голдинг, который так горько оплакивал потерю дочерей, словно они уже умерли.

Собравшиеся на пристани люди с замиранием сердца смотрели, как «Цимбелин» опускает паруса и бросает якорь у причала. На берег спустили трап. Джейн, вместе с Марком Декстером, ступила на него первой. Толпа разом выдохнула. На глазах у многих выступили слезы. Почти никто не обратил внимания на парня в соломенной шляпе, скрывавшей лицо, который шел вслед за остальными.

Джейн едва ли не парила над землей – так радостно ей было снова вернуться под родной кров. Ровена обернулась. Тобиас стоял на палубе и смотрел, как она уходит.