Брак со стихийным бедствием

– Можно сказать, сам напросился, – добродушно усмехнулась подруга. – Позвонил мне ни с того ни с сего, спрашивал, как мы поживаем. Между прочим, твоим здоровьем интересовался!

– Душевным, надо полагать? – пробормотала я, краснея под испытующим взглядом подруги. – Я ему, Ир, по глупости всучила телефончик покойного Балды. Хотела помочь решить вопрос со страховкой за разбитую машину. Когда поняла, что сморозила глупость, пришлось перезванивать и извиняться, и вышло так сумбурно, что парень вполне мог принять меня за идиотку.

– Не он первый, не он последний! – съязвила подружка.

И пока я искала, чем в нее запустить, она со смешком испарилась.

Лазарчук приехал за мной ровно в восемнадцать ноль-ноль и не поленился подняться в офис. Дежурная охранница, семидесятилетняя девица-вохровица Бабулина, которую капитан здорово взволновал, предъявив на входе свое служебное удостоверение, примчалась в редакторскую с выпученными глазами с криком:

– Елена, вставай, ты свое отсидела! Давай на выход с вещами! За тобой милиция пришла!

Я выглянула в коридор, увидела шкодно ухмыляющегося Лазарчука, кивнула ему и, сказав взбудораженной Бабулиной:

– Моя милиция меня бережет! – отправилась, как было велено, на выход с вещами.

По пути к моему дому Серега попытался меня допросить:

– Колись, подруга, зачем потащилась на квартиру Марусенко? – строго спросил он. – Бабка тебя сдала с потрохами.

– То есть сказала, что я присутствовала при том, как она обнаружила послание Лилианы в ее компьютере? – уточнила я, желая общаться нормально, а не на жаргоне. – Было такое, верно.

– Значит, факт существования этой записки ты подтверждаешь? А текст помнишь?

– Дословно – нет, конечно, наизусть я его не заучивала.

Лазарчук выжидательно поглядывал на меня, и я постаралась напрячь память.

– В общих чертах – там было написано что-то вроде «Я совершила страшный грех, мне нет прощения, прощайте, люблю-целую, навеки ваша – Лилиана».

Серега заглянул в свою записную книжку и кивнул:

– Вроде близко к тексту. Конечно, если верить бабке.

– Если тебе нужна точность, залезь в домашний компьютер Лилианы и спиши слова, – досадливо посоветовала я.

– К сожалению, не могу, – тоже с досадой сказал Серега. – Бабуля, темная женщина, умудрилась что-то грохнуть во внучкиной машине, от записки не осталось и следа. От всех других текстовых файлов, впрочем, тоже. Приходится верить на слово одной старой клюшке и одной молодой… Тебе, в общем. Так была такая записка, точно?

– Не стану скрывать, была, – подтвердила я.

– Правильно, от милиции и медицины ничего скрывать не нужно, – согласился довольный Лазарчук. – Обещаю, что все твои страшные тайны умрут вместе со мной.

– Да живи ты, ради бога, хватит вокруг меня покойников! – Я перекрестилась. – Никаких страшных тайн у меня нет. Я пошла к Лилиане домой, чтобы доверительно поговорить с ней с глазу на глаз и выяснить, нет ли у нее романа с Коляном.

– Ты в чем-то подозреваешь своего мужа?! – Лазарчук удивился так, словно мой муж был святым, канонизированным еще при жизни.

– Уже нет, – успокоила его я.

– Потому что гражданка Марусенко умерла?

– Это тоже аргумент, – кивнула я. – Кроме того, я узнала, что Лилиана была равнодушна к мужчинам.

– А чего ж она тогда убила своего любовника Набалдашкина?

– А это я у тебя хотела бы спросить! Ты же у нас профессиональный сыщик, знаток криминальной психологии, людовед и душелюб! – съязвила я.

Серега крякнул и заткнулся. Тут мы как раз подъехали к дому. Няня сдала мне малыша, ребенок с удовольствием принял предложение прокатиться в гости к тете Ире, дяде Моржику и незнакомой собачке, и мы резво покатили дальше.

По дороге Масяня отличился. Наш водитель допустил какое-то несерьезное нарушение правил дорожного движения и был остановлен некстати подвернувшимся инспектором. Пока наш капитан и сержант-гаишник довольно мирно, по-свойски беседовали, обсуждая досадный водительский промах Лазарчука, Мася высунулся в окошко и, указав пальчиком на полосатый жезл инспектора, громко и с выражением процитировал стишок:

– Палка, палка-выручалка, теперь будешь отнималка! – на что сержант закономерно обиделся и в сердцах едва не оштрафовал Лазарчука.

Серега кое-как решил дело миром, но потом еще долго бубнил что-то нелестное про законы наследственности, согласно которым длинный язык и манера лезть не в свое дело передаются из поколения в поколение как доминантный признак. Я предпочла сделать вид, будто не понимаю прозрачного намека, и вступать в перепалку не стала.

Мы заехали за Коляном в редакцию «Партизанской правды», где он применяет свои таланты на поприще газетной верстки и вебмастеринга, а потом подрулили к офисной многоэтажке на перекрестке двух оживленных центральных улиц. Остановиться непосредственно у крыльца Серега не смог, протянул машину чуть дальше, и кому-то надо было сбегать за Трофимовым. Мне так надоело ворчание Лазарчука, что я вызвалась добровольцем.