Брак

Благодаря мораторию на усыновление, ни у кого из ныне живущих нет, и никогда не будет детей. А у детей никогда не будет родителей.

Нет продолжения. Нет начала... Одна судьба на всех.

Ларго забычковал сигарету и тут же прикурил новую.

Он подумал о куклах. Представил себе Надин... и его передёрнуло.

Проклятье!

Чёртовы куклы всего лишь издевательство над природой. Тупой механический секс. Совокупление с неживой плотью. Дорогостоящий онанизм. Неудивительно, что столько развелось педиков! Ким снова вспомнил Альбера Нея. Его голубые глаза и дрожащие пухлые губы. А как он краснел, когда говорил о Милосе Карре! Да уж... Хотя... Ничего странного: человек тянется к человеку. Это понятно и объяснимо. Эмпатия…

Однако проклятый Кибериум плотно подсадил человечество на кукол. Каждая новая партия киборгов лучше предыдущей: бархатистая кожа, температура, близкая к человеческой, сотни реакций на раздражители, память, высокий интеллект, имитация сердцебиения…

Мда... старушка Надин заметно уступала современным куклам по характеристикам.

Интересно, как скоро Этингер научит киборгов чувствовать? – подумал Ларго, проглатывая очередную порцию ядрёного антидепрессанта.

Возможно, куклы за номером ноль одиннадцать двести – точка – шестьдесят два уже на это способны. Поэтому и пришили своих владельцев.

А почему бы и нет? Ким икнул и ухмыльнулся. А что, мысль хорошая. Хоть и нелепая. Такие на трезвую голову не приходят. Но вдруг кукла Милоса Карра убила его, приревновав к Альберу? Звучит совершенно безумно, но всё-таки…

А Виктόр Лессер? Его прозвали «стальным» вовсе не потому, что он владел компанией «Сталь и сплавы». Лессер настоящий садист, и это всякий знает. За малейшую провинность его сотрудников ждали не штрафы, а… пытки. Причём показательные. Он распинал бедолаг голышом на косых крестах, бил многохвостой плетью со свинцовыми шариками, запирал в тёмных тесных камерах… Самое невероятное, что Лессеру удалось придать этому беспределу легальный характер: в уставе компании «Сталь и сплавы» пытки значились, как «необходимые факторы трудовой дисциплины». Сотрудники корпорации имели все шансы взбунтоваться, но молчали: неприлично высокий оклад делал их немыми и покорными. Подписывая трудовой договор, несчастные соглашались на всю эту жуть добровольно.

Да уж…

Кто знает, может Виктόр применял похожие «нежности» к кукле, и поэтому она вышла из строя? Возможно ли вообще такое?

«Исключено, но допустимо», – так бы, наверное, ответил Мага.

Ларго тяжело вздохнул, созерцая, как сигаретный дым тонкой струйкой тянется к потолку.

Грёбаные толстосумы, – подумал он. – Чем богаче, тем чуднее…

Подозрение, мелькнувшее на краю сознания, заставило вздрогнуть. Чёрт! А если пугающие отклонения – не единственная общая черта Карра и Лессера? Если есть что-то ещё?

Он со стуком поставил рюмку на стол. А ведь это идея. Настоящая зацепка. Почему она не пришла в голову раньше?

Видимо, потому, что под рукой не имелось самогона.

Ким вытряс в стопку последние капли и зашвырнул пустую бутылку в ведро для бумаг. Схватил блокнот и щёлкнул ручкой.

"Лессер", – вывел он корявым почерком и поставил исполинский вопросительный знак, а рядом накарябал: "Милос Карр". И добавил: "Что общее?".

Общее...

Должно быть у этих двоих что-то общее! Непременно должно!

Ким чувствовал это так же остро, как рвотные позывы, что скручивали кишки в узел. Надо бы доползти до сортира и как следует проблеваться.

Встать оказалось непросто. Кабинет принялся кружиться, точно карусель, а пол норовил уйти из-под ног. Ларго ухватился за стул и опрокинул его. Это почему-то показалось невероятно смешным. Смешнее даже, чем отстранение... Грёбаный Реваж! Продажный ублюдок! Это он во всём виноват. Ведёт свою игру, а его, Ларго, пытается превратить в разменную карту. В пешку! В болвана, который пляшет, когда дёргают за ниточку!

А я не болван, – подумал Ким, а вслух промычал:

– Я-я ге-ерой! Ге-ерой!

– А героев не о-отсраняют. – сообщил он настольной лампе и икнул. В голову пришла шальная идея – отправиться к Шефу и высказать всё, как есть.

Какой-то частью сознания Ларго понимал, что завтра его карьере детектива настанет полнейший трындец: идти против системы всё равно, что мочиться против ветра. Сегодня ты герой, а завтра – пустое место. Никто. Грязь из под ногтей сильных мира...

Ким вывалился в коридор. Ноги подкашивались, и он опёрся о стену. Не блевануть бы. Хотя… Может, сделать это под дверью комиссарского кабинета? Отличная мысль.

Он почти добрался до заветной двери, когда услышал приглушённый стон и грохот, словно упало что-то тяжёлое.

Да это же у Реважа! – сообразил Ларго. Шатаясь, он дополз-таки до кабинета и дёрнул дверь. Заперто. Ким согнулся и, с трудом удерживая равновесие, заглянул в замочную скважину. Ключ. Ключ в замке. Странно. Шеф никогда не закрывался изнутри. Даже когда пил.

И зачем старый боров остался тут на ночь?

– Эй! – Ларго шлёпнул по двери ладонью. Ответа не последовало. Что за чертовщина?