Браки совершаются на небесах

Софью очень заботило, чтобы не расхвораться в пути (чем дальше двигались на север, тем холоднее становилось) и чтобы в целости и сохранности довезти свое небогатое имущество: несколько возов со старинными книгами на греческом языке, священными реликвиями дома Палеологов[35], много ярких платьев, остатков былой роскоши морейских деспотов, – и рукодельные принадлежности. Она еще в детстве выучилась прекрасно вышивать – в Византии вышиванье было весьма любимым и почитаемым искусством как придворных дам, так и монахинь. Софья достигла большого мастерства в этом рукоделии.

Путешествие было трудным, но запомнилось Софье на всю жизнь. Впервые она почувствовала себя не бедной приживалкой, а персоной весьма значительной. Жители городов Священной Римской империи встречали ее радушно, провожали почтительно. Конечно, Софья понимала, что дело не столько в ней, сколько в предстоящем браке с московским государем. И она молила Бога помочь ей заслужить любовь и расположение мужа.

Из Рима выехали 24 июня 1472 года, но только к 1 сентября достигли польского города Любека. Отсюда предстояло морем плыть до Ревеля[36]. Пришлось Софье претерпеть одиннадцатидневное мотание по волнам (осенняя Балтика не жалует мореплавателей)… И снова потянулись обозы в Московию. Вот наконец и Псков! Это уже была Русь, Московия.

И только тут Софья поняла, как благосклонен к ней добрый Бог. Разряженные в пух и прах псковские бояре, которые встречали ее… Роскошные пиры, которые задавали в ее честь, – такие пиры, что сыты и пьяны были все, до самого последнего слуги… А подарки будущего супруга ей и ее дамам, чтобы не мерзли на осенних ветрах?!

Столько шуб у Софьи в жизни не было! Больше всего ей полюбились горностаевая, покрытая алым бархатом, и соболиная, с верхом из роскошной парчи. Откуда-то из глубин памяти выглянула перепуганная девочка Зоя и прошептала на ушко царской невесте, что в Риме и даже в Византии каждая из этих шуб обошлась бы в целое состояние. Даже те крытые сукном лисьи и беличьи шубы, которые получили приближенные Софьи, стоили безумных денег!

«Неужели так будет всегда? – смятенно думала византийская царевна. – Боже, благодарю тебя!»

Однако в небесах из-за ее персоны продолжались тяжбы. И соперничество двух религий не могло не сказаться на земных делах. В Москву ежедневно прибывали гонцы, сообщая о том, где находится поезд царевны. И вот в русской столице стало известно, что патер Антонио не выпускает из рук католический крест и намерен ввести Князеву невесту в Москву под сенью этого креста.

Кто-то из бояр миролюбиво советовал претерпеть такие мелочи. Кто-то возмущался. Пока Иван Васильевич раздумывал, как поступить, митрополит Филипп заявил:

– Если латинский крыж внесут в Кремль, меня здесь больше не увидят никогда.

Угроза была серьезная. К тому же великий князь и сам не хотел пресмыкаться перед католиками. Он послал именитого боярина навстречу поезду невесты и велел уговорить Антонио Бонумбре убрать крест. Однако все доводы боярина ни к чему не привели. Наглядевшись в фанатично горящие очи папского легата, боярин наконец плюнул на уговоры и просто-напросто вырвал крест из его руки.

Легат онемел. Дар речи нашелся только у Ивана Фрязина, однако ему дорого пришлось заплатить за попытку вступиться за Антонио: слуги боярина избили бедолагу Фрязина, а заодно – под горячую руку! – отняли у него все, что он вез из Италии.

Фрязин и Бонумбре кинулись к Софье умолять о заступничестве. И… обоим показалось, что на них вылили несколько бочек ледяной воды.

– Со своим уставом в чужой монастырь не ходят, – сказала Софья, смиренно потупив свои чудные глазки. – Оставьте меня. Я не намерена из-за всяких мелочей ссориться со своим будущим супругом.

«Всякими мелочами» были не только оскорбленные Фрязин и Бонумбре. В тот же разряд входили и католический крест, и обещания, данные Риму, и благословение папы, и сам престол святого Петра…

Именно тогда в голову легата Антонио закралась мысль, что с внедрением католической веры на Руси могут возникнуть некоторые осложнения. Может быть, с этим придется повременить…

Вскоре он поймет, что повременить придется как минимум навсегда.

Папский легат был отослан в Рим. Напоследок он попытался еще раз воззвать к великой княгине, однако это было все равно, что прошибать стену лбом. Для Софьи отныне не существовало прошлое. Только настоящее и будущее. Только ее новая жизнь!

И ее страх…

Конечно, ее не могло не смутить, что Россия так холодна и безрадостна в осеннюю пору. Где оливковые рощи и виноградники? Где теплое солнце?.. Но зато Софья никогда прежде не видела снега, который показался ей восхитительным, хоть и очень холодным на ощупь.

Конечно, ее не могло не разочаровать, что Русь, оказывается, – страна деревянно-избяная, да и вся Москва такова. Даже царский дворец был всего лишь кучкой бревенчатых строений, соединенных переходами… Но зато Софья могла внушить своему мужу, что его стольный град должен быть перестроен и сделаться одним из красивейших в мире.