Бракованные

Приходит время гонки, и азарт вытесняет все мысли. Ты хочешь войны, утырок? Ты ее получишь. Не знаю, на что рассчитывает этот уродец, но сегодня я сниму банк, а он пойдет домой с голой задницей. Оглядываюсь в последний раз, нахожу Арину, стоящую у бортика в окружении моих друзей. Она машет рукой, пытается хоть так убедить меня передумать, но я не буду сворачивать назад. Я не стану капитулировать перед Соловьевым. Губы Арины дрожат, Юра вылезает вперед и хмурится, орет что-то неразборчивое – матерится, наверное.

Может быть, не стоило привозить сюда Арину? Но сделанного не воротишь, и я ныряю в салон, дверцу захлопываю и крепко обхватываю руками руль. Время адреналина, скорости и быстрых решений. Соловьев истерически жмет на клаксон, изо всех сил привлекает мое внимание, только хрен ему. Жду сигнала. Когда красивая девушка в коротких шортах дает эффектную отмашку, топлю на газ, пригибаясь к рулю, и знакомая волна дрожи проходит от кончиков пальцев до пяток, пронизывает насквозь. Как пуля, навылет. Три, два, раз. Поехали!

26 глава

Арина

– Зачем Мир с ним едет? – орет мне на ухо Юра.

Будто я знаю! Это какой-то сюрреализм, дурной сон, и я трясу головой, но это вряд ли поможет проснуться. Что Соловьев вообще тут делает?! Придурок! Несмотря на все потуги сбросить морок, изменить реальность, все, что я могу – наблюдать за разворачивающейся на моих глазах гонкой. Мир исчезает в своей машине, улыбнувшись мне напоследок. Нет, слово какое неудачное в голову лезет! Почти синхронно хлопают дверцы. Высокая стройная девушка в коротких шортах плавной походкой идет к освещенной прожекторами площадке перед автомобилями и останавливается в центре. В ее руках флажки – я видела такие в каком-то американском фильме. Только, кажется, в том фильме все закончилось очень плохо. Нет! Мысль материальна! Я должна и буду думать только о хорошем, тогда ничего плохого не случится. Никогда.

Девушка встряхивает светлыми волосами. На ней, кроме микроскопических кожаных шортиков, лишь обтягивающая черная майка и армейские ботинки на тугой шнуровке. И это в ноябре! Она тянет время, играет на публику, улыбаясь зрителям, и ее поведение пусть для меня диковатое, но очень уместное: толпа волнуется, превращаясь в живое море, и волны его – чистая смесь гормонов. Возбуждение, драйв, эмоции, секс.

Взмах флажков, разрубленный черно-белым полотнищем воздух. Рев моторов, старт. Свист ветра и скрежет шин, кажущийся оглушительным даже с такого расстояния. Атмосфера накаляется, возбуждение можно черпать ложками. Люди выкрикивают имя Мирослава, и я бы гордилась тем, что моего парня настолько обожают, но расслабиться не дает тревога, комком застрявшая внутри.

– Сейчас Мир его уделает! – не унимается Юра. – Не боись, подруга, Пашка на своем ржавом ведре для Мира не угроза.

Киваю, словно китайский болванчик, соглашаясь. Цепляюсь руками за ограждение, пальцами в прохладный металл впиваюсь, и ветер свищет вокруг. От рева моторов и криков глохну, от вспышек чьих-то камер и света фонарей слепну. Закрываю глаза, молюсь про себя, чтобы в моей жизни не случилось еще одной аварии. Пожалуйста-пожалуйста, пусть все будет хорошо. Вселенная, ну что тебе стоит? Ты же слышишь меня? Слышишь?

Рывок, поворот. Машина Мира вырывается вперед, но всего лишь на несколько сантиметров – разница почти не видна. Мир чуть уводит автомобиль в сторону, Паша налегает сбоку, пытается спихнуть соперника с полосы, вытолкать, обезоружить. Это не гонка, это бой. Драка не на жизнь, а на смерть. Мир притормаживает, дает Соловьеву возможность насладиться иллюзией триумфа и мощным рывком вылетает вперед.

Соловьев упорный. Прибавляет скорость, пытается подрезать левое колесо, и Мир сдает вправо, в последний миг уходя из-под удара. Он ловкий, и я начинаю верить, что все закончится хорошо. Мальчики пободаются, выяснят, кто из них круче, и разойдутся по разные стороны баррикад. Сердце гулко стучит в висках. То жмурюсь, отворачиваясь, то снова распахиваю глаза, чтобы увидеть очередной финт Соловьева. Ну вот, почему ему не сидится спокойно? Реванша захотел? Хоть так уничтожить репутацию Мирослава и победить? Но разве он не понимает, что так ничего не решить? Ведь Мирослав никогда не нападал первым! Да, мне все еще неприятно вспоминать драки и синяки, но Мир не был причиной мордобоя.

Когда трасса заходит на вираж, а до финиша остается не так уж много, Соловьев вдруг вырывается вперед и толкает Мира вбок. Толчок, скрежет. Машина Мира идет юзом, словно теряет управление, и автомобиль Паши крутится волчком. Перед глазами все, будто в замедленной съемке. Вспышками, кадрами. Я вскрикиваю, и мой голос вдруг звучит слишком громко – толпа стихает как-то разом. Или мне так кажется? Тишина тяжелым ватным облаком падает на плечи, придавливает, становясь плотной и осязаемой.