Бракованный

— Лирайка? — отозвался тот, что находился ближе всех и расставлял пробирки в холодильной камере.

— Да, — произнес я, сдерживая очередной всплеск неподконтрольных желаний, не поддающихся логике.

Мужчина задумался. Пару раз удивленно моргнул, но вскоре ответил:

— Не пригодна оказалась. Утилизировали уже.

Я передернул плечами. Врет! Однако стоило повернуть голову на ту же трехмерную модель Джи, как увидел подтверждение сказанного. «Слияние провалено. Тело не пригодно к модернизации».

— Нет, — выдохнул я, и на моем экране разом замигало несколько красных надписей, предупреждающих о запрете разрушать человеческое имущество и уничтожать их самих.

* * *

Я очнулось от дикой встряски.

— Полуночные нарсы, ты можешь быть осторожнее? — полушепотом ругался мужчина над моей головой.

— Она ледяная! Пальцы немеют от холода.

— Скажи спасибо, что не тяжелая. Так, погоди, идут!

Никогда прежде я не ощущала себя вещью. Теперь же, когда не имела возможности пошевелиться, на сравнение с моим состоянием приходили одни неживые предметы, будь то доска или огромная льдина. Ни дыхания, ни сердцебиения, ни способности видеть. Будто мой мозг уже достали из черепа и поместили в переносной контейнер с функцией поддержания низкой температуры. Оставили на сохранность, на случай если пригодится для каких-нибудь нужд. Мало ли, вдруг в исследовательском корпусе ИИС для создания киборгов использовали не только тело, но и мозг представителей разумных рас.

Но как быть с нестыковкой?

Почему я различала звуки? Тихое бурчание где-то неподалеку. Глухой стук каблуков. А еще раздражающее слух поскрипывание снизу.

— Что это у вас? — громкий женский голос.

— Вывозим останки.

Как?! Меня?

— Покажите.

— Это труп, зачем его показывать? — фыркнул тот, что слева.

«Эй, я еще живая!» — вопил мой мозг, да только губы не шевелились. Движения сковывал холод. И сколько бы я ни прилагала усилий хоть как-то подать знак, это сейчас было за пределами моих возможностей.

А если они правы? Вдруг я на самом деле перешла за грань и обрела способность слышать только благодаря Миале? Она ведь еще живет некоторое время после смерти носителя. Наверное, моя маленькая «душа» слишком долго находилась в моей голове, поэтому сейчас…

А как же та операция и мои последние ощущения? Лишний удар сердца…

Я окончательно запуталась.

— Нарсы! Рой, мы оставили слишком много следов, — гневно шептал кто-то слева.

Хруст чего-то плотного, будто замерзшего целлофана. Затем возня возле моих ног и шуршание одежды.

— Посади ее. Да, вот так, к стене спиной. Или лучше положим, будто в обморок упала?

– Теперь еще и эта со стертой памятью, — продолжал свое бурчание один из них.

— Ты все сам видел! Что я мог сделать? Так! Сматываемся, пока нас еще кто-нибудь не заметил.

В мои руки и ноги вцепились с двух сторон. Зажужжал механизм. Алиита, я ощущала! И чужое прикосновение, и мелкую вибрацию снизу, будто меня везли на летающих носилках, и даже усиливающийся холод. Это радовало. Значит, мозг находился не в контейнере, а в черепе и взаимодействовал, хоть и на минимальной мощности, с остальным телом.

А не значит ли это, что теперь из меня сделали киборга?

В памяти начали всплывать обрывки последних фраз. Люди в синих халатах. Операция, обследование моего тела, потом мелкие куски слов, соединившиеся воедино. Точно! Меня подготавливали, чтобы превратить в биологический организм с механическими компонентами.

Поэтому мне насколько трудно управлять конечностями? Но ведь мужчины сказали, что везут труп.

Я беззвучно застонала. Как сложно!

Мой мозг уже готов был взорваться от бесконечных размышлений, как вдруг в глаза ударил яркий свет. Прищуриться бы, но даже этого не удалось. Тепло скользнуло по коже. Обоняния коснулся земляной запах. Немного сырости с отголосками ночных растений.

— Слушай, ее не переморозили? — взволнованный голос сверху и тень, заслонившая свет.

— Главное, чтобы они не ввели сыворотку, разрушающую мозг, — подметил один из них. После прикосновения к моей щеке появилось давление на глаз, и мне его открыли, отчего удалось рассмотреть небритого мужчину с широкой квадратной челюстью и смуглой обветренной кожей. — Не реагирует. Нарсы!

Странное ругательство. Не местное. Я его слышала только пару раз в жизни.

— Харлитсон будет зол.

Вновь темнота из-за невозможности самой держать веко открытым. Так и хотелось воскликнуть, что со мной все в порядке. Нужно всего лишь согреться! У них очень холодно, поэтому тело отказывалось слушаться. И нет, мой мозг не разлагался. Нет! Нет-нет-нет…

— Генерал поорет и успокоится. А пока нужно замедлить действие сыворотки, — тихо добавил он, и в шее появилось легкое давление.

— Мне бы твою уверенность, Рой. Смотри, как бы тебя на Тархай не отправили. Говорят, там сейчас жарче некуда.

Меня внутренне передернуло от упоминания межгалактической тюрьмы. Ночью на планете лютый мороз, а днем — знойная жара. На поверхность невозможно ступить, так как превратишься в ледышку или сгоришь заживо. Им опасались пугать детей. Оно упоминалось шепотом, как ужаснейшее из возможных мест обитания.