Бракованный герой (СИ)

Лишь потом я начал подозревать, насколько мне тогда повезло. Видно, уловив мой талант — жалкое, убогое подобие своей натуры, она испытала… а что? Жалость? Вот уж сомневаюсь. Скорее умиление, как от карапуза, пытающего подражать тому, чем не является. Ладно хоть не ярость от моей наглости.

В общем, не знаю, что она увидела, но зато смотря, кого она выбирает и как, я осознал, что в её случае могу с большой вероятностью понять для чего. Не знаю, для борделя ли ей требовались новички, но явно для чего-то подобного. Уверен, возьми она тогда меня с собой, я бы быстро сломался. Невзирая на привычную крепость нервов и волю. Сомневаюсь, что с моими предпочтениями считались бы при работе на неё. А какие могут быть вкусы у жителей этих мест… оставалось лишь с содроганием представлять в кошмарах.

Однако, тогда она меня оставила в покое. Хотя мой пусть и крохотный талант хоть и не сработал на ней, но в её сфере наверняка был востребован.

Женщин будто тянуло ко мне. Это усиливалось тем, что я всегда мог чувствовать, если конечно правильно настраивался, их поверхностные желания, а в идеале даже обрывочные и самый яркие мысли. Запредельная эмпатия, правда, в отношении лишь женщин. Так мне однажды заявил психолог. Мужчина, кстати.

Его единственного среди мужчин и пацанов в детском доме, эта моя особенность забавляла. Остальных ребят и даже некоторых мужчин это бесило. От чего мне часто приходилось применять кулаки. Увы, учитывая возраст и количество относящихся негативно — обычно счёт был не в мою пользу, а синяков на теле чаще оказывалось больше, чем ссадин на кулаках.

Вынырнув из воспоминаний, взглянув наверх, я оценил яркость вечно висящего там «светила». «Ночью» угасающего, с утра начинающего разгораться всё ярче, пока к полудню не наступало форменное пекло. Даже я, могущий похвастаться при жизни большим терпением к жаркому климату, испытывал тут определённый дискомфорт. Представляю, если бы я ещё и жару плохо переносил.

Много раз я пытался сбежать, но во-первых не понимал куда, а во-вторых… Я помнил лет сорок из того времени, что существовал тут. Жизнью это не назвать. Редчайшие визиты беса, освящённую воду ему в мохнатые уши, раз вначале рассказавшем о правилах работы на ферме, в дальнейшем игнорирующим меня. За сорок лет я видел его полтора десятка раз.

Точность времени я давно перестал считать. К тому же случались моменты, которые смущали мой ум. Несколько побегов были прерваны пробелами в памяти, после чего я приходил в себя на алтаре у фермы. А первые годы работы и вовсе были переполнены такими пробелами. Я подозревал, что либо меня на алтарь переносило, либо… я возрождался после гибели. А поводов для неё, невзирая на окружающую почти пустоту в фауне, было немало.

Жизнь будто замерла для меня. Умерев в 27 лет, я, казалось, ментально замёрз в них. Десятки лет в Аду, а я всё так же ощущаю себя тем же, но только сильно морально уставшим человеком. К тому же испытывая, кроме прочего, дичайший информационный голод и отсутствие хоть чего-нибудь отличного, от постепенно вгоняющей в безумие куцей и однообразной рутины.

Понимай я хоть немного лучше, где реально нахожусь и детали текущего. Хоть что-то за что можно зацепиться и оттолкнуться. Тогда я бы продолжил бороться. Не скажу, что меня сломали, но поставили в положение, когда я… ограничено подчинился. Начав тянуть лямку.

Я всегда полагал себя довольно толерантным человеком. Не относился с предубеждением или высокомерием ни к какому труду. Труд, вообще штука обычно заслуживающая уважение. Этому немало способствовало и то, сколько и каких работ я успел перепробовать. У меня сформировалась, а может и была изначально, приличная гибкость к смене деятельности и обстановки.

Я легко перестраивался и всегда готов был к новому. Притом не теряя стержень и чёткую личность. В этом был и небольшой минус, который наверняка мог со временем вылиться в хроническую слабость — неумение идти по одному пути до конца, при высоких тяготах предпочитая перестроиться и пойти другим путём. Но я не успел этим «заболеть» — так как умер.

И будто в насмешку надо мной, мне выпала новая участь. Будучи гуманитарием, да ещё и недоучившимся, к тому же прошлые знания уже несколько поблекли, я не был уверен, есть ли такое слово — дояр. Но мне было плевать, потому что полагать себя дояркой, я точно не собирался.

Хватало и того, что я вынужден был уже лет сорок доить несколько самок дикобразов размером с пони. Да ещё и тех, у которых перманентный «ПМС головного мозга», в самом гротескном смысле этого определения. Получая наркотический нектар, для возомнившего себя моим хозяином беса, сколопендру ему в мочеточник.

Невольный прислужник наркоторговца и почётный дояр Ада с начавшей ехать крышей. Чего ещё можно желать в жизни? Хотелось сплюнуть, но лучше поберечь слюну. Вода и жратва тут была лимитирована и зависела от удоев. Я встал, всё ещё в лёгком раздражении взял непрозрачную, чтобы не портился «нектар», стеклянную тару и неохотно пошаркал к сараю. Перед самым входом постарался собраться.