Брамштендте - Йозеф Геббельс (Ростов-на Дону, 2000)

«Могут спросить: почему, собственно, Англия с такой наглостью пропагандирует свою войну против «держав оси»? Возможно, что англичане плохо представляют себе наше превосходство или же не знают как следует собственных слабостей; но скорее всего это объясняется их желанием вести войну чужими руками. Они хотят переложить тяготы войны на другие страны и народы, и за это их следует решительно критиковать в наших газетах и других средствах пропаганды, хотя наша критика, надо сказать, их мало трогает. Это ведь такой странный народ: с ними очень трудно что-либо обсуждать! Они невыносимо упрямы (или тупы!), и это в конце концов действует на нервы; однако же они считают это, пожалуй, своим национальным достоинством, а не недостатком».

А через несколько дней появилась вот такая запись по поводу понятия «джентльмен»:

«Вот это и есть «английские джентльмены»: когда дела у них идут хорошо, они сохраняют свой вежливый и невозмутимый вид; если же они сталкиваются с достойным соперником, то быстро сбрасывают маску, являя миру лицо жестокого угнетателя народов».

В декабре 1942 года во внешний мир просочились сведения о массовых убийствах евреев, совершаемых в Германии, и британская Палата общин почтила на своем заседании минутой молчания миллионы невинных жертв. Геббельс по этому поводу заметил следующее: «Иден выступил в Палате общин с речью, посвященной проблеме евреев, и ответил на заданные вопросы. Потом держал речь один из «самых дряхлых депутатов» (по словам английской прессы), который со слезами на глазах рассказал о горькой судьбе польских евреев. В конце заседания Палата общин устроила в их память «минуту молчания». Все депутаты поднялись с мест и произвели негромкую овацию. Это вполне в духе английского парламента: ведь он в действительности не что иное, как еврейская биржа. Англичане, хоть и являются арийцами, но по сути очень близки к евреям».

Короче говоря, Геббельс не жалел для англичан самых скверных оскорблений; но иногда, вопреки себе, не мог удержаться от похвалы настырному противнику; так, 20 февраля 1942 года он писал:

«Как ни трудно приходится сейчас англичанам, как ни тяжело дается им война, но в высказываниях простых людей не слышно осуждения. Английский народ привык стойко выносить удары судьбы и, в известной степени, достоин уважения. Английское правительство умело использует природное упрямство англичан. Но это до поры до времени: упрямство когда-нибудь да кончится — тогда, когда наши удары приобретут сокрушительную, смертельную силу!»

В общем, Геббельс был невысокого мнения о противниках Германии; но и к своим союзникам он не испытывал особого уважения. Итальянцев и их фашистское движение он открыто презирал, считая, что они не идут ни в какое сравнение с немецкими национал-социалистами. По его словам, «идеи национал-социализма имели глубокие корни в характере германского народа, тогда как итальянский фашизм представлял собой совершенно несерьезное, поверхностное явление». Да и в остальном итальянцы «ничем себя не проявили в последнее время: ни военными успехами, ни достижениями в живописи и в музыке», так что налицо была определенная «неполноценность итальянцев по сравнению с немцами»: вряд ли эти два народа можно было, по мнению Геббельса, считать равноценными с точки зрения «расовой теории».

Впрочем, в применении теорий приходилось соблюдать осторожность, поскольку ситуация с другим, союзником, Японией, была весьма щекотливой: приравнять японцев к немцам — не поворачивался язык, но и обижать было нельзя, потому что они, в отличие от итальянцев, проявили высокие военные способности и добились успехов в ведении войны. Было над чем поломать голову, и 27 января 1942 года Геббельс записывал в дневнике: