Бранденбургские ворота

— Об этом пока никому ни слова, — предупредил Андрей. — Понимаешь? Это очень серьезно. Я решил рассказать тебе все потому, что твой брат Вилли бывает в Западном Берлине. Он ведь может наведаться к родственникам.

Милое лицо померкло:

— Может…

— Ты понимаешь, в каком опасном положении он окажется?

— Понимаю. Надо что-то делать. Срочно спасать его… Но мама ничего не должна знать!

— Да, пожалуй. Так будет лучше. Вилли придет сегодня домой ночевать?

— Не знаю. Он не всегда теперь ночует.

— Если придет, удержи его любой ценой.

— А если не придет?

— Тогда плохо. Один день, даже несколько часов могут стать роковыми.

— Если Вилли не придет сегодня, то завтра утром я сама поеду в Западный Берлин.

— Нет! Это не годится!

— Я же не пойду в их вертеп. Разыщу отель «Вальдмюлле».

— И это опасно. Надо хорошо подумать. Будем думать вместе. Я помогу, сделаю все, что в моих силах.

Линда благодарно взяла Андрея за руку:

— Андрей!.. Вы такой человек!.. Спасибо вам за все!

Они остановились посреди аллеи. Линда доверчиво прижалась к нему плечом. От этого сердце Андрея забилось учащенно и громко. Он почувствовал, как совсем близко трепещет и ее сердце.

По аллее шли другие пары, но никто не замечал, что происходит с Андреем и Линдой. Наверное, другие влюбленные испытывали то же самое, что и они. Показалась еще одна пара: безукоризненно одетый мужчина и молодая, красивая, слегка располневшая дама. Они шли рядом, но за руки не держались: видимо, это были муж и жена, отвыкшие уже от подобного проявления нежности.

Супруги подошли к ним совсем близко, и никакого сомнения не осталось: Гошка и Анечка Поздняковы!

— О-о! — сначала удивленно, потом с нескрываемым торжеством протянул Гошка. — Вот это встреча! Это ж… наш старый знакомый — Андрей Иваныч Бугров!

— Добрый вечер, — растерянно пролепетала Анечка.

— Может быть, вы нам представите, — переходя на немецкий, предложил Гошка, — э-э-э… свою юную даму?

Андрей ответил очень спокойно:

— Это моя невеста — Линда Кампе. Родная внучка Мышки-Катеринушки. Племянница немецкого коммуниста Бруно Райнера.

Счастливая от неожиданного слова «невеста» Линда протянула руку для знакомства, но Андрей удержал ее:

— О, нет, любимая! Этого не следует делать — не тот случай.

То, что произошло два часа назад, безмерное счастье и — неотвратимое несчастье.

Гошка, наверное, помчался на квартиру Кыртикова: как же ему не порадовать своего благодетеля? И Кыртиков тоже не станет медлить: представился случай нанести еще один удар Кондрату Паленых. Завтра же Викентий Иннокентьевич даст в центр «сигнал о моральном разложении» Бугрова и о необходимости его срочного отзыва.

Заснуть невозможно. Андрей сидит полураздетый в своей холостяцкой кухне, пьет горький чай, заваренный в большом чайнике, не замечает, сколько времени прошло с тех пор, как он вернулся в корпункт, проводив Линду до дома.

Прощаясь, он поцеловал ее. Она порывисто ответила ему, дала понять, что ее счастье безмерно…

Андрей вскидывается с табуретки, бросается в предрассветный сад, в освежающую полутьму. Густой аромат цветов охватывает его, он жадно вбирает в себя душистую прохладу. Показавшийся шар солнца подкрашивает серые мансарды кляйнгертнеров, румянит его молодые яблоньки.

— Прощай, сад! — шепчет Андрей. — Прости меня: не дождаться мне твоих плодов…

По мокрой еще траве он подходит к рябинке около калитки, гладит ее по зелено-коричневому, в мелких крапинках стволу. Ее он посадил осенью прошлого года в память об отце. Любимое дерево комэска Бугрова…

А надумалось Андрею посадить лесное деревце после памятной встречи с бывшим буденовцем Паулем Кригером. Из газеты «Берлинер цайтунг» он узнал, что живет в предгорьях Гарца старый немец, который в гражданскую командовал восьмым полком Первой Конной Буденного. После войны старик приехал в Германию, чтобы помочь своему народу установить Советскую власть.

Увидев Пауля Кригера, Андрей мгновенно вернулся в далекое детство: перед ним был типичнейший «кобылятник». Седеющие усы у бывшего комполка лихо закручивались, ноги стояли врастопыр, а на правой руке, которую рубака подал ему, Андрей ощутил давнишний сабельный рубец.

Кригер говорил на чистейшем русском языке, и один из первых его вопросов едва не сразил Андрея наповал:

— До чего ж ты, парень, похож на одного моего товарища давних лет! Воевал, понимаешь, у меня в полку комэск Иван Бугров. Славный командир, удалой рубака. Все говорил мне: в России порубим контру — к вам в Германию поскачем. Настоящий был коммунист! Уж не сын ли ты Ивана Бугрова? А?

Острые глаза смотрели на Андрея с полной готовностью признать в нем законного наследника.

— Однофамилец… — смущенно пробормотал Андрей.

Старый рубака опечаленно вздохнул:

— Показалось… Давненько дело-то было. Годы идут, память не та, мать их…

И тут немец завернул такое пятиколенное выражение, какого Бугров давно уж не слыхивал. И чем-то бесконечно родным повеяло от этих грубых солдатских слов — слезы обожгли глаза.

Кригер заметил их, но понял по-своему:

— Видать, погиб отец-то?

— Ага…