Браслет-2

— Привет, привет… — буркнул тот, зябко поводя плечами. Они знакомы были только вприглядку, изредка сталкиваясь у меня дома, когда один уходил, а другой наносил мне визит. Поэтому радости особой Игорь не испытывал. Их мало чего связывало.

Зато у меня с Вовкой было чего вспомнить. Сошлись мы с ним на почве выжигания по дереву года за два до описываемых событий. Он проходил у меня ликбез по правилам использования новоприобретённого аппарата и вскорости переплюнул своего учителя по качеству отделки любовно выписанных (или как лучше сказать: выжженных?) работ. Глядя на его творения, ни за что нельзя было сказать, что их касалась такая, в принципе, грубая вещь, как игла выжигателя.

Его страстью, как, впрочем, и моей, было изображение обнажённого (и не очень) женского тела, вплетаемого в разнообразные мистические сюжеты. Уж вылизывал он свои работы до такой степени, что мне и присниться не могло такое качество отделки.

У меня с выжигателем были простые отношения. Как тот же Вовка с немалой долей досады отмечал, мои работы сильно отдавали диснеевщиной. А он стремился к максимальному реализму. Каждую складочку, каждую морщинку на телах и на минимуме одежды своих «герлов» он вылизывал часами.

Одна только вещь ему никак не давалась: компоновка сюжета своих картин. За этим он и бегал ко мне. При разработке очередного страдальческого шедевра мы с ним засиживались часто-густо до поздней ночи. Я был обязан растолковать ему расположение и степень насыщенности каждой тени, каждого светового пятна. Порой это было очень утомительно, но отказать ему я был не в состоянии.

Вроде как всё понявший, он утаскивал свою доску домой и там смолил её «до посинения». Через день-два он вновь появлялся у меня с новой кучей вопросов и недоумений по поводу светового оформления всё той же картины. Но вещи получались у него, конечно, отменного качества.

Что любопытно, на продажу своих шедевров он ни в какую не соглашался. Любые посулы натыкались на вежливый, но твёрдый отказ. Не мог он расстаться со своими «детищами» ни за какие коврижки. Так и висели они у него дома на стенах на зависть многочисленным посетителям.

Вот это-то совместное наше творчество и было резко прервано, лишь только я обзавёлся браслетом. События завертелись так, что мне было уже не до выжигания. И уж, тем более, не до живописи. Хотя, мастерскую, максимально приближённую к образу своей прежней «берлоги», я себе в «Тадж-Махальчике», всё-таки, организовал. Даже вид за окном соответствовал прежнему. Только появлялся я в той мастерской не так часто, как того душа просила. Всё время что-то мешало. Суета какая-то.

— Ну так что? — продолжал я сучить ногами от нетерпения. — Адрес-то скажешь, или секрет какой?

— Никакого секрета нет, — рассудительно рокотала трубка. — В Долгопрудном я обитаю. Только ты сам не найдёшь. Давай я тебя встречу с электрички. Ты когда сможешь ко мне заглянуть?

— Да хоть щас! — вырвалось у меня непроизвольно. — Чего тянуть?

— Хе-хе! — добродушно рыкнула трубка. — Узнаю Одессу! Шутник. Тебе добираться ещё не меньше суток.

Я было раскрыл рот, чтобы начать убеждать его в обратном, но в этот момент получил ощутимый толчок в бок. Санька приложил палец к губам и молча показал: «Пусть так!»

— Ладно, Володь, — сразу остепенился я. — Всё верно. Это я от радости сдурковал. Короче, мы у тебя послезавтра высаживаемся в Долгопрудном. А во сколько тебе удобно?

— «Мы»? — удивился тот, не ответив на мой вопрос. — Вы что, все хором явитесь?

Я хохотнул. А Пашка перефразировал известную поговорку:

— Боливар четверых не вынесет, что ли?

— Да не… — замялся собеседник в трубке. — Я вам буду только рад. Но где я вас спать положу? Мы тут с Валентиной сами едва…

Пашка гоготнул:

— Вовчик, да ты не тушуйся! Спальные места не понадобятся! Мы к тебе только на полчасика заглянем!

— Тогда я ничего не понимаю, — вздохнул Вовчик. — Через полстраны ехать на полчасика? Вы что, транзитом через Москву? Вы, вообще, что там делаете все вместе, на Ярославщине?

— Подарки раздаём! — заржал Пашка и покосился на стоящего чуть в стороне Славика. — А у нас их не берут! Стесняются!

Славик делал вид, что усердно обсуждает что-то с Любой и нас вовсе не подслушивает.

Вовчик в трубке опять вздохнул:

— Приколисты…

— Ладно-ладно, — поспешил я смягчить впечатление от бестолкового разговора. — Послезавтра, так послезавтра. Ты не сказал, когда тебе удобно?

— Ну, я не знаю… — смутился тот. — Когда там у вас поезд приходит?

И опять, только я хотел взбрыкнуть «Какой, на фиг, поезд?», как Санька меня опередил:

— В десять утра тебя устроит?

— Вполне.

— Ну, тогда жди нас.

— Ладно, — ещё раз вздохнул тот. — Давайте. Жду.

Когда в трубке раздались короткие гудки, Санька наклонился к моему уху и пробубнил:

— Ты куда всё время торопишься? Человек совсем ещё не в теме, а ты его — обухом по голове! «Да хоть щас!» — передразнил он меня. — В запасе — вечность, а по тебе не скажешь. Будто уже завтра — конец света!

— А разве нет?