Браслет с Буддой

Шибаев постоял на улице, рассматривая витрину салона «Эмма». Там были три пластиковых женских головы в париках – белом, рыжем и черном – и разбросанные в художественном беспорядке выгоревшие коробочки-упаковки всякого косметического товара. Над витриной на длинной пике висела вывеска в виде щита: готический шрифт и еще одна женская головка, но уже рисунок, с высокой старинной прической. Слегка потускневшая, слегка поскрипывающая, очень наивная.

Звякнул колокольчик, и Шибаев переступил порог заведения Эммы. Зал был пуст, он был единственным клиентом. Девушки сидели на узком диванчике и разговаривали. Полная, очень немолодая женщина, видимо, баба Аня, молодая тощенькая носатенькая с белыми волосами… Кристина! – вспомнил Шибаев. Третьей была Эмма. В углу возилась девочка со шваброй. Бормотал телевизор, шел турецкий сериал. Все трое замолчали и повернулись к нему. Причем Эмма вспыхнула и сделала вид, что они незнакомы.

– Мне постричься, – сказал Шибаев. – Добрый день. Можно?

– Можно! – Кристина махнула на кресло у окна и встала. – Садитесь. Что делаем? Можно убрать височки и оставить наверху, сейчас самый шик. Годится? Или хотите выбрать в журнале?

– Мне бы как есть, но покороче, – сказал Шибаев.

– Мыть будем? – деловито спросила девушка.

– Можно.

– Сюда, пожалуйста.

Баба Аня и Эмма наблюдали. Шибаев уселся в кресло. Кристина надела на него пелерину и открутила воду. Под взглядами сидевших на диване бабы Ани и Эммы Шибаев чувствовал себя неуютно. К счастью, снова звякнул колокольчик, и на пороге появился новый клиент – молодой парень. К Кристине. Покрасить и постричь.

– Виталик, подожди, – сказала Кристина. – Не спешишь?

– Ваш клиент? – спросил Шибаев.

– Ага. У нас летом тихо, все в отпусках. Ходят свои в основном. Не горячо?

– Нормально. Вас тут трое работает?

– Трое мастеров и Зоя на маникюре. Сегодня выходная. Вы вроде у нас еще не были, да?

– Не был. Меня друг отправил, адвокат, говорит, был, обслужили замечательно. Женщина в возрасте, Анна… не помню отчества, верно?

– Верно. Анна Савельевна, наша заслуженная пенсионерка, – Кристина кивнула в сторону дивана. – Вон, сидит с хозяйкой.

– Это ваша хозяйка?

– Ну. Эмма. А как зовут вашего друга? У нас постоянный контингент.

– Алик. Он попал к вам случайно, могли не запомнить.

– Пусть приходит, всегда рады.

И так далее, и тому подобное. Беседа ни о чем. Баба Аня и Эмма негромко переговаривались, не глядя на Шибаева, а он украдкой рассматривал их в зеркало. Эмма была в голубом платье и бирюзовых бусах. В ушах тоже бирюза – длинные, до плеч, шарики на цепочке, они раскачивались маятниками. Несколько раз они встречались взглядами, и Эмма, вспыхнув, отводила глаза.

Зазвенел телефон. Девочка отставила швабру и бросилась к столу; сказала официально:

– Я вас слушаю! – Подтянула к себе журнал. – Да, можно. Эмма Владимировна сегодня до шести. Не получится? Тогда на завтра. Хорошо, записываю.

Шибаев насторожился. Тот тип может прийти сюда… Хотя вряд ли. Эмма видела его и запомнила. А его ли? Мало ли на кого она могла налететь? Не обязательно он. Ладно, сегодня попытаемся его увидеть…

Он вздохнул. Его не покидало чувство, что он играет в какие-то детские игры, притворяясь и делая вид, что воспринимает их серьезно. Одинокая женщина вообразила себе… Алик сказал бы… Как он любит говорить? По Фрейду. Не хватает мужского внимания и гормонов, вот и мерещатся мужики. Бизнес никакой, похоже, едва сводит концы с концами, рейдерство… Вряд ли. Заведение неперспективное, в глухом закутке, ходят невзыскательные постоянные клиенты и пенсионеры – вон на двери листок с надписью от руки: «Пенсионерам скидка». Он снова подумал о поклоннике. Если он существует, то вполне. Эмма – женщина видная. Он покосился на хозяйку, и они снова встретились взглядами. С другой стороны, поклонники так себя не ведут. Давно подошел бы, познакомился. А может, робкий? Стесняется? А может, из тех, кто подглядывает? Будет таскаться следом и дежурить под окнами. И вламываться в квартиру в отсутствие хозяйки. А ключ? У соседки… – он покосился на девочку со шваброй. – У налоговика… Интересно, вернул? Эмма сказала, что ключ ему не давала, а что на самом деле, поди знай. Алик считает, что прекрасный пол врет просто так, без всякой выгоды и умысла, поскольку запрограммирован на постоянное украшательство, а что такое вранье, как не попытка приукрасить действительность? Хотя зачем ключ? Такую дверь открыть – пара пустяков. Пилкой для ногтей, надо же! Интересно, о чем она думает? А потом кошмары по ночам.