Браслет с Буддой

Шибаев сверил адрес с бумажкой и зашагал к подъезду. Набрал номер квартиры на домофоне. На четвертом сигнале ему ответили.

– Я вам звонил, – сказал Шибаев.

Тяжелая металлическая дверь скрежетнула; он потянул за ручку и вошел в полутемный холл; поднялся по лестнице на третий этаж, позвонил. Дверь открылась сразу, похоже, его ждали. На пороге стояла полная женщина в красной тунике и обтягивающих белых штанах. Шибаев поздоровался. Она посторонилась, и он вошел. Втянул в себя сложный коктейль запахов еды и освежителей воздуха, еще чего-то, густого и тяжелого. Осмотрелся. Зеркальные стены, золотая люстра – шик начинался уже в прихожей. Вот тапочки, сказала хозяйка. Шибаев ненавидел снимать в гостях обувь, чужие тапочки он тоже ненавидел, понимая в то же время, что оставаться в носках еще хуже. У меня с собой, сказал, мысленно поминая добрым словом сообразительного Алика, давшего на сей раз удачный совет. Вытащил из папки синие бахилы…

В апартаментах было еще красивее. Много позолоты, полированная мебель, горка с хрусталем… А как же! Искусственные цветы и деревья… О таких мечтала Вера. Чтобы красиво и не пачкали. Много семейных фотографий в художественных рамочках. Хозяйка с мужчиной – видимо, с погибшим мужем; оба с девочкой, видимо, дочкой; в горах, на море, на теннисном корте. Шибаев присмотрелся: глубоко сидящие глаза, низкий лоб, залысины. Не красавец, однако. Шибаев вспомнил Эмму…

– Прошу вас, – женщина указала рукой на кресло. Сама уселась на диван. Они уставились друг на дружку. Одутловатое лицо… Пьет или почки? Золото на шее, на пальцах, в ушах. Рыжие волосы… Даже на вид жестко-проволочные. Обильно накрашена, даже наштукатурена. Шибаев снова вспомнил Эмму, у которой накрашены глаза… Синие. Муж этой женщины, Варга, был ее любовником. Это ей Эмма позвонила и донесла на него. Не побоялась репрессий… Такая могла и кирпичом по голове при случае.

– Я вас слушаю!

– Простите, я не знаю, как вас зовут…

– Светлана Андреевна. А вас?

– Александр.

– Я вас слушаю, Александр. О чем вы хотите поговорить? Вас интересует Толя?

– Я только сейчас узнал, что ваш муж трагически погиб… Мои соболезнования. Он очень помог мне в свое время.

– Вы бизнесмен?

– Да. Что случилось с Анатолием Ильичом?

– Его сбила машина, одиннадцатого июня. Насмерть, – она потупилась, вздохнула; сидела, разглаживая на коленях тунику.

– Машину нашли? Кто владелец?

– Господи, да разве они найдут? – она всплеснула руками. – Дармоеды! Не нашли и не искали, никому наше горе не интересно! В угоне, говорят.

Наступила пауза.

– Мы хорошо жили, – сказала она вдруг. – Толя все в дом, все для семьи старался. У нас дочь в Германии учится, Лидочка, на искусствоведа. Как теперь без него, ума не приложу. Каждый вечер жду, что позвонит в дверь… – Она замолчала и уставилась в пол, обхватив себя руками. – Знаете… – подняла голову, – а давайте на помин души!

Не дожидаясь ответа, поспешно поднялась, шагнула к серванту. Достала из тумбы бутылку коньяку и рюмки.

– Разливайте! Я сейчас, соображу закушать.

Вернулась через несколько минут с нарезанным лимоном и горкой крекеров на фарфоровых дощечках.

– За Толика! – она опрокинула рюмку одним глотком. Шибаев пригубил. – Золотой человек был, царствие ему небесное. Мы жили душа в душу, все завидовали. А теперь я одна, неприкаянная… – Она пригорюнилась, потом махнула рукой: – Давай еще по одной!

Шибаев разлил. Она снова заглотнула коньяк, сморщилась, схватила кружок лимона.

– Он меня очень любил, говорил, Света, я с тобой такой счастливый! Что бы я без тебя делал? Мы были как голуби… Честное слово! Всю жизнь за руку… Вы не поверите! Толя был добрый, честный… По теперешним временам таким трудно, сами знаете. А он все в дом… до последней копеечки… и подарки! Никогда не забудет, когда день рождения или годовщина…

Шибаев вздохнул. Женщина была одинока, ей хотелось выпить и поговорить. В своей позолоченной скорлупе она была одинока… Вряд ли есть подруги – ликвидированы, чтобы не завидовали. Она придумывала для гостя свою счастливую жизнь с налоговым инспектором, раскрашивала картинки в яркие тона… Видела себя и мужа любящими, дружными, прекраснодушными…

Язык ее уже слегка заплетался, речь сделалась бессвязной, скулы вспыхнули багровым румянцем. Он не ошибся, она прилично закладывала. Шибаев испытывал к ней жалость пополам с брезгливостью, ему хотелось уйти, но оставалось еще несколько невыясненных вопросов.

– Светлана Андреевна, я хочу спросить…

Она с трудом сфокусировала взгляд на его лице, кивнула на бутылку. Шибаев, чертыхнувшись про себя, снова разлил.

– Постарайтесь вспомнить, может, вашему мужу угрожали?

Она бессмысленно смотрела на него.

– Может, он делился своими проблемами по работе? Может, конфликт с коллегами?