Браслет с Буддой

Потом пришел Алик, и они пили чай. Алик и Эмма. Разговаривали вполголоса. Алик расспрашивал ее о том типе. Эмма говорила, что никого не видела. Похоже, тот тип исчез. Хотя она все время проверяет, когда на улице, и выглядывает из окна, когда дома. Шибаев слушал их невнятное бормотание, с трудом улавливая смысл. У Эммы приятный голос, у Алика неприятный, слишком высокий, режущий слух. Причем адвокат все время хихикает. Раньше Шибаев этого не замечал, а сейчас ему хочется, чтобы Алик заткнулся. Но тот распустил хвост и охмуряет Эмму. Знает ведь, что не обломится, исключительно из любви к искусству.

Потом Алик пошел провожать Эмму, и Шибаев остался один. На прощание она нагнулась и поцеловала его в лоб. Он снова сделал вид, что спит. А потом и правда уснул. Проснулся на рассвете, когда уже развиднелось и заглядывали в окно серые утренние сумерки. Он сполз с дивана и замер, прислушиваясь к ощущениям. Голова не кружилась, колени не дрожали. Пронесло?

Он поплелся в кухню, налил воды из-под крана, напился. Достал банку с растворимым кофе, поставил чайник. Шпана, отдыхавший на табурете, открыл один глаз и мяукнул. Морда у него была недовольная, кот словно спрашивал, какого черта шумят и мешают спать. «Тебя еще тут не хватало, – пробормотал Шибаев, – разлегся, понимаешь…» У него мелькнула мысль разбудить адвоката – он чувствовал себя лучше, и ему хотелось общения. К его изумлению, диван, где обычно спал Алик, был пуст. Плед, подушки, одеяло – все на месте, а Дрючина нет. Не поверив глазам, обалдевший Шибаев приподнял плед и одеяло, уставился. Там было пусто. Пусто! Ну, прохиндей! Ну, Дрючин! Ну, скотина!

Эмма тоже хороша, жертва жертвой, а своего не упустит.

Он пил кофе без всякого удовольствия, полный обиды на Алика и Эмму. А как же принцип «женщина друга – табу»? А как же ее рука у него на лбу и прощальный поцелуй? Потом ему пришло в голову, что Эмма – вовсе не его женщина и Дрючин имеет полное право. Имеет-то имеет, но ведь можно было потерпеть, пока умирающий друг придет в себя… Приспичило ему, видите ли! Он представил, как Алик сидит в гостиной Эммы, как они пьют вино, а потом… Черт! Ну, Дрючин, погоди!

Напившись кофе, он снова улегся и принялся ждать адвоката. Придет же он переодеться и принять душ перед работой… скотина! Настроение было на нуле, Шибаев даже забыл, что болен. Правду говорят, что все наши хвори – от психики и нервов. В данный момент психика диктовала Шибаеву дождаться Алика и призвать к ответу… Он даже кулаки сжимал, представляя их встречу. Хотя, казалось бы, какое ему дело до шашней адвоката и Эммы? Никакого. Но ведь поди ж ты… Мужская логика называется. А ведь если бы он тогда остался у нее на ужин… Он вспомнил синие глаза Эммы, ее тонкую шею, бирюзовые бусы и бирюзовые серьги-маятники… Их переглядывания через зеркало, когда он сидел в кресле и Кристина «делала ему голову». Сделаем голову в лучшем виде, сказала. И добавила, наклонившись к уху Шибаева, заметив его интерес: «Она у нас холостячка!»

Он вспомнил, как следовал за Эммой до ее дома, а потом, посидев на лавочке во дворе, ушел. Дурак! Можно было подняться к ней, сказать, что все спокойно, в поле зрения ничего подозрительного, попить чаю и тогда только уйти. Или… остаться.

Он уснул наконец. Снилась ему какая-то гадость: разбитая посуда, трещины, бегущие по стене незнакомого дома, пустая кривая улица с булыжной мостовой и разбитым фонарем…

Он проснулся оттого, что его тронули за плечо, открыл глаза и увидел Алика. Вид адвоката был страшен.

– Ши-Бон… – начал он и замолчал.

– Что? – хрипло выдохнул Шибаев. – Эмма? Говори!

– Кристину убили… Девушку из парикмахерской. Вчера вечером, нашли около полуночи. В нескольких кварталах от них…

Глава 22 Капитан и женщины…