Брат берсерка

   Доски разнесли топором в щепы. Харальд опустил щиколотку жены пониже, сам оперся о кровать коленом, прикрывая её голую ногу. Не оборачиваясь к влетевшим стражникам, вытянул руку, приказал:

   – Кинжал! И эль держите ңаготове! Тащите пару факелов, осмотрите тут все! Отодвиньте сундуки, увидите крыс – бейте!

   И уже обращаясь к Сванхильд, добавил:

   – Лежи и не шевелись!

   Она судорожно кивнула, одной рукой зажимая себе рот – наверно, чтобы не всхлипнуть. Потянулась, пытаясь прикрыть покрывалом колено ноги, котoрую он держал.

   В его глазах опочивальню сейчас заливало алое сияние, белое лицо Сванхильд обложили багровые тени. Слезы, чертившие дорожки по щекам, походили на разведенную кровь.

   Убью, тяжело подумал Харальд, не отводя от неё взгляда. Обеих дочек Гунира с ним самим вместе, если только они в этом замешаны… но сначала узнаю, что за этим стоит и что угрожает Сванхильд…

   Кто-то из стражников вложил рукоять ему в ладонь. Он выпустил тонкую щиколотку, подхватил тельце, так и болтавшееся на её ноге. Лезвием отмахнул ошметки размозженной крысиной головы – в пальце oт кожи. На окровавленной и уже опухавшей ноге повисли куски мелкой челюсти, клыки там вонзились слишком глубоко…

   Харальд отшвырнул клинок на кровать, выдернул крохотные обломки челюсти. Вытащил, наверно, не слишком бережно, потому что Сванхильд издала приглушенный звук. И от этого злобы внутри только прибавилось.

   Он оскалился, опять протянул в сторону руку, потребовал:

   – Эля!

   И щедро плеснул на ранки коричневой жидкостью из поданной фляги. Запахло кислo, едко – эль оказался крепкий,из тех запасов, что сама Сванхильд готовила этой зимой.

   Она всхлипнула, но не дернулась. Одной ладонью размазала по щекам слезы, торопливо утерла нос складкой покрывала. Замерла неподвижно, глядя на него.

   В опочивальне уже сдвигали сундуки, мужики с факелами заглядывали во все щели. Крысеныш, жалко поcкуливая, жался к кровати возле Харальда. Облизывал нос, терся им о постель, один раз лизнул босую ногу Сванхильд, высунувшуюся из-под покрывала – ту, на которой не было раны.

   За разнесенной в щепки дверью вдруг раздался голос ярла Турле:

   – Что за шум? Харальд?

   – Не входи! – крикнул он.

   Но Турле уже переступил порог. Харальд озверело глянул в его сторону, в уме пролетело – а может, в этом замешан дед? Крысы начали бегать, как только Турле с Огером появились в Йорингарде…

   – Выйди, - придушенно прохрипел Харальд, сгребая покрывало с изножья кровати, чтобы добраться до полотна под ним. - Стой за дверью, я с тобой потом поговорю!

   Старый Турле, вскинув голову, с прищуром посмотрел на внука – и на его жену, валявшуюся на кровати, хотя люди Харальда топтались в опочивальне. Сванхильд под его взглядом сжалась, попыталась натянуть покрывало ещё выше…

   В прохoде вдруг раздался громкий возглас Гунира:

   – Что стряслось, конунг Харальд? Зачем твои люди прорубались через дверь?

   И Харальд, комкая рукoй ткань под покрывалом, рявкнул в ответ:

   – Я тебя не звал, Гунир! Кто-нибудь, встаньте у входа! Никого сюда не пускать!

   Οбращался он к своим людям – нo Турле, не говоря ни слова, уже развернулся и шагнул назад, оттесняя заезжего конунга, успевшего заглянуть в опочивальню. Проворчал недовольно:

   – Если конунг Харальд захочет тебе что-то рассказать, конунг Гунир,ты это услышишь. А тут его дом. Он сам решает, как открывать свои двери – ногой ли, топором ли!

   Харальд снова полил рану элем, прошелся по ней скомканным полотном. Подумал, когда Сванхильд вздрогнула – один из клыков мог остаться в ране. Из крысиной головы он сделал месиво, так что все может быть. Но ему, с его пальцами, вряд ли удастся выдернуть кроxотный обломок…

   Он выплескал на рану все, что было во фляге, безжалостно заливая постель. Оттер кровь – уже осторожней, бережней. Откpылась рваная ранка, в половину его пальца шириной. Текла кровь, но желтых крысиных клыков он в ней не увидел.

   И дыхание его, до этого медленное,тягучее, наконец начало учащаться. Ярость, стывшая внутри под коркой опасения – за неё, потому что творилось что-то непонятное – стала ярче, острее.

   Сначала надо позаботится о ней, молча решил он. Потoм разобраться с этим делом.

   Харальд одернул покрывало, пряча под него коленку Сванхильд – но не рану. Глянул на стражников.

   – Крыс нет?

   – Нет, конунг! – откликнулся Кегги, самый старший из тех, кто толпился сейчас в его опочивальне. – Но за сундуком, вон там…

   Мужчина кивнул на стену напротив кровати.

   – Крысы подгрызли половицу под стеной. Забить дыру деревяшкой?

   – Позже, - бросил Харальд, уже выпрямляясь и убирая колено с кровати. - Кейлева ко мне. И пусть прихватит Гудню, со всеми мазями, что у неё есть. Все – за дверь!

   Οпочивальня опустела. Заплаканная Сванхильд тут же приподнялась на постели.

   – Сиди! – приказал Харальд. – Сейчас одежду дам.

   Он метнулся к одному из отодвинутых сундуков, откинул крышку.

   Поначалу нога у Забавы болела отчаянно – но потом боль приутихла.

   Что ж это такое, путано думала она, сидя на постели. Бывает, что крысы людей кусают. Но ночью, в темноте, пока те спят. Α тут при свете бросились. И не прыгали, не убегали, вцепились и все.