Брат Гримм

Фабель отложил книгу в сторону. Он вспомнил слова Хайнца Шнаубера о тайной беременности и аборте Лауры фон Клостерштадт. Если убийца следовал оригинальной, аутентичной версии сказок или руководствовался книгой Вайса, то это обстоятельство превращало Лауру в еще более «отвечающий» его цели объект. Но тайна эта тщательно оберегалась от посторонних, и чтобы знать о ней, убийца должен был быть осведомлен об интимных подробностях жизни семейства фон Клостерштадт. Или быть отцом ребенка. Фабель продолжил чтение.

Для того чтобы соблюсти максимальную достоверность воссоздания сказки, мне предстояло овладеть моей Рапунцель. Но сделать это следовало в то время, когда она пребывала во сне. Она смотрела на меня умоляющим взглядом, что, надо сказать, отрицательно сказывалось на ее привлекательности. Когда я извлек из ее рта кляп, она стала умолять меня сохранить ей жизнь. Мне показался интересным тот факт, что, даже будучи девицей хорошего воспитания, она не умоляет меня оставить в неприкосновенности ее честь. Более того, мне показалось, она готова охотно пожертвовать своим девичеством ради продолжения существования. Я вынудил ее выпить остатки опиумной настойки, и к ее лицу и телу вернулись их первозданная красота и покой. Когда я снял с нее одежды, красота ее тела меня опьянила, и должен признать, что овладел ею несколько раз, пока она пребывала во сне. Затем я нежно положил на ее прекрасное лицо шелковую подушку, и она без ненужной борьбы испустила дух.

Фабель оторвался от книги для того, чтобы достать отчет о вскрытии тела Лауры фон Клостерштадт. Патологоанатом не обнаружил никаких следов сексуальной травмы и, больше того, высказал предположение, что Лаура фон Клостерштадт некоторое время вообще воздерживалась от половой жизни. Фабель снова вернулся к «Дороге сказки».

Следующей ночью я вернулся в парк и уложил свою Рапунцель под красивой башней, стоящей в самом его центре. Яркая луна заливала бледным светом несравненную красоту принцессы. Я тщательно расчесал ее светлые волосы, и они заблестели золотом в свете луны. Затем я удалился, оставив мою Рапунцель, дабы другие, взирая на ее красоту, вспомнили старинную сказку.

Я посчитал воссоздание сказания законченным и был весьма удовлетворен полученным результатом. Надо сказать, что я весьма сильно, но в то же время приятно изумился, когда несколько позднее узнал, что фрау X стала объектом всякого рода слухов и предположений, связанных со смертью ее падчерицы. Павшие на нее подозрения — хотя никаких официальных обвинений предъявлено не было — оказались настолько сильными, что высшее общество Любека подвергло фрау X остракизму, а простые люди бросали ей в лицо оскорбления, как только она появлялась на улице. Это является убедительным доказательством того, что свойственные крестьянам прошлого предрассудки существуют и сейчас в нашем, с позволения сказать, цивилизованном мире.