Брат Гримм

— Как вы правильно заметили, — продолжал Вайс все тем же ровным, лишенным эмоций голосом, — мой роман не основан на фактах. Но я не сомневаюсь, что грядущие поколения будут смотреть на него не так, как смотрим мы. Скорее всего они будут считать, что в нем присутствует доля истины. Менее образованное и более ленивое поколение, которое придет нам на смену, будет запоминать лишь беллетристику — то есть выдумку — и станет воспринимать ее как факт. Возьмем, к примеру, портрет шотландского короля Макбета, созданный Шекспиром. В реальной жизни Макбет был успешным, горячо любимым и уважаемым правителем. Но в угоду сидящему в то время на английском троне монарху Уильям Шекспир демонизировал этого достойнейшего человека. То есть мы имеем дело с чистейшей воды выдумкой. Но посмотрите, что произошло. Макбет превратился для всех в символ безжалостного, кровожадного честолюбия, алчности и насилия. Но эти отвратительные качества принадлежат не исторической личности, а всего лишь персонажу, порожденному фантазией Шекспира. Мы не просто превращаем истории в легенду или миф… мы изобретаем, придумываем несуществующие детали или занимаемся примитивной фабрикацией. В конечном итоге миф или сказка начинают восприниматься как истина.

Ученый муж, проигнорировав слова Вайса, в очередной раз обрушился на писателя с филиппикой за попытку очернить светлый образ Якоба Гримма, и дискуссия этим закончилась, поскольку истекло время передачи. Фабель выключил радио и погрузился в размышления. Писатель, по существу, утверждал, что людям во все времена была присуща склонность к ничем не обоснованному насилию и жестокости. Безумное чудовище, задушившее девушку и бросившее ее на берегу Эльбы, было лишь последним в бесконечном ряду психопатов. Фабель всегда знал, что это сущая правда. Он читал о французском аристократе шестнадцатого столетия Жиле де Рэ, который, обладая абсолютной властью в своих владениях, в течение многих лет безнаказанно похищал, насиловал и убивал маленьких мальчиков. Счет его жертв шел на сотни, если не на тысячи. Но, даже зная все это, Фабель пытался убедить себя, что серийный убийца — это современный феномен, продукт распада социального порядка или плод нездорового ума, повседневно подпитываемого грязной, полной насилия порнографией, легкодоступной на городских улицах или в Интернете. Если это так, говорил себе Фабель, то у людей еще остается слабая надежда. Коль скоро современное общество создало подобных монстров, то оно способно найти средства, чтобы их обуздать. С другой стороны, признание того, что зло является постоянным и неизбежным спутником человечества, означает расставание со всеми надеждами.

Фабель вложил в плейер компакт-диск, и салон машины заполнил голос Герберта Гренмейера. За окном проносились километры, а Фабель делал все, чтобы прогнать невеселые мысли о притаившемся в темноте леса вечном зле.

Оказавшись в своем кабинете, Фабель первым делом позвонил маме, и та заверила сына, что по-прежнему чувствует себя отлично, что Лекс кудахчет вокруг нее и готовит вкуснейшую еду. Голос мамы, похоже, вернул равновесие во вселенную Фабеля — ему казалось, что этот голос с заметным акцентом принадлежит маме его юности, той маме, которая была постоянным и неизменным фактором его существования. Закончив разговор с мамой, он позвонил Сусанне, сообщил, что вернулся, и они договорились встретиться после работы у него дома.

В кабинет, предварительно постучав в дверь, вошла Анна Вольф. Копна черных волос и темный макияж делали ее усталое лицо еще бледнее. На этом почти белом фоне ярким огнем пылала ярко-красная губная помада.

— Ты выглядишь так, словно совсем не спала, — сказал Фабель, жестом руки приглашая ее присесть.

— У вас тоже не самый лучший вид, шеф. Как мама?

— Спасибо, поправляется, — улыбнулся Фабель, — Пару дней у нее поживет мой брат. Насколько я понял, ты отчаянно пытаешься установить личность девушки?

— Из отчета о вскрытии я сделала вывод, что в детстве о ней не заботились и ей, возможно, приходилось терпеть издевательства. Нельзя исключать, что она давно убежала из семьи где-то в Германии или даже за границей. Но я продолжаю работу. — Анна сделала паузу, словно не знала, как начальство воспримет ее следующие слова. Но, преодолев неуверенность, она продолжила: — Может быть, вы не будете возражать, шеф, если я заодно попытаюсь плотнее заняться делом Паулы Элерс? Мне почему-то кажется, что в обоих случаях мы имеем дело с одним и тем же парнем.

— Ты так думаешь потому, что в руку трупа вложили записку с ложной идентификацией?

— Да. А также и потому, что обе девушки, как вы указали, поразительно похожи. Из этого следует, что убийца видел Паулу при жизни. По снимкам в прессе точное сходство уловить трудно. А ведь нам пришлось прибегнуть к анализу ДНК, чтобы определить, что девушка на берегу — не Паула Элерс.

— Понимаю. И что же ты хочешь найти в старом деле? — спросил Фабель.

— Я просмотрела все материалы дела вместе с Робертом Клаттом…