Брат моего мужа (СИ)

Запах её кожи взмывается вверх, заставляя меня жадно дышать им. Нежная и чувственная, она пахнет сладким миндальным молоком и цветущей вишней.

Я борюсь с желанием попробовать её губы на вкус прямо сейчас. Опускаю ладонь на грудь, медленно перекатывая сосок между большим и указательным пальцем. Он мгновенно просыпается, становясь твёрдым. Осторожно сжимаю грудь. Острая пика соска колет ладонь, умоляя о продолжении…

Выдыхаю, стараясь не шуметь и не постанывать вслух.

В штанах у меня всё одеревенело.  Зависимость по ней с первого взгляда, с первогo прикосновения никак не отпускает меня.

Заставляет желать её снова и снова.

Карина вздрагивает во сне. Я отстраняюсь, замирая. Мне не хочется её будить. Замираю без движения.

Куколка беспокойно вздрагивает и поджимает ноги, стискивая одеяло изо всех сил. Потом расслабляется и выглядит умиротворённой, словно пережила короткий пик напряжения и отпустила себя.

Я осторожно веду пальцами между её бёдер, собирая остатки влаги и возбуждения.

Я понимаю, что перед сном она трогала себя.

Думала ли обо мне?

Хочется верить, что так и есть.

Сейчас я думаю только о том, что она делала это своими пальцами — разносила по кругу ласку, проклиная собственное влечение ко мне.

Она пахнет желанием до сих пор. Сейчас я остро улавливаю нотки её возбуждения в воздухе, ставшем густым и плотным.

Я не должен возбуждаться ещё больше. Больше, кажется, не получится. Член подпирает ширинку и болезненно твёрдый. Но я прекрасно знаю, как именно она любит ласкать себя.

Вижу, словно наяву, как она раздвигала бедра, проникала пальцами в горячую влагу, кружила вокруг клитора, как кусала губы, выгибаясь от наслаждения и злости.

Я думаю только о ней.

С первого момента нашей встречи. Мой круг замкнуло на ней сразу же.

И как бы я ни пытался потом стереть с себя отпечатки её узких ладоней, кажется, она прожгла меня ими насквозь.

Я сменил много девушек после неё.

У меня нет проблем с сексом. Но ни с одной из них не хочется быть полностью открытым и незащищённым.

У меня всегда есть барьер в виде натянутого гондона и правило — никаких слов в постели. Пусть стонут, хрипят, орут, но только не говорят.

Разговоры — табу. Разогревающие словечки — тоже.

Карина считает меня грязным и пошлым, озабоченным.

Но вся моя грязь и пошлость — только для неё. Я не трачу ни капли на других. Долблю их со скоростью автомата, выполняющего свою работу, по избавлению от напряжения — и только.

С ней же меня кидает по американским горкам эмоций. Карусель из тончайшей похоти и вожделения кружит меня, не переставая. А потом выбрасывает прочь — слишком.

В нас с ней всего слишком — это постоянный взрыв и образование сверхновой.

Нужно встать и уйти.

Нужно?

Нужно ли?

Лёша, чёрт бы его побрал, любит Карину. Обречённо любит, сохнет по ней…

Я замечаю синеватые тени под глазами Карины.

Потому что она опять сидела допоздна и разгребала тот завал, который мой брат постоянно устраивает в своих счетах и отчислениях.

Сам чёрт ногу сломит, но Карина усердно трудится рука об руку со своим мужем. Верит в счастливое будущее с ним и усердно плывёт в одной лодке.

Знала бы она, что у лодки подгнивает дно, и вода вот-вот хлынет… Осталась бы с ним тогда? Или нет.

Смотрю на её подрагивающие губы.

Осталась бы.

Мне назло.

Пошла бы ко дну, с плотно сжатыми губами и ни за что. Ни за что не попросила бы о помощи.

Красота её тела заставляет меня дрожать и сходить с ума от похоти.

Я могу трахнуть её.

Могу перевернуть на живот и войти одним толчком.

Я возьму её сонную и ни хрена не соображающую. Вобьюсь толчками до предела…

Или разведу её ноги и вылижу так, что она забудет обо всём на свете.

Она всегда забывает обо всём, когда я в ней. Неважно — пальцами, членом или языком.

Есть нечто постоянное в мире меняющихся правил — наша гравитация и закон личного притяжения.

Я бы заставил выкинуть из её головы весь бред и туманную влюблённость в Лёху. Вымел бы весь мусор. Но… как быть с тем, что она однажды изменила мне?

Что делать с этой каменной глыбой, раздавившей моё доверие?

Мысль об измене как чёрный камень Мекки  — место паломничества моей ненависти.

Но сейчас грудь навылет, как девятимиллиметровой пулей, пробивает мыслью об усталости.

Устал совершать постоянный хадж к мыслям об измене и устал культивировать ненависть, обрезая ростки других чувств.

32. Карина

Я проснулась, почувствовав лёгкое движение на кровати.

— Привет.

На кровати сидел Демьян. Он недвусмысленно смотрел на меня, обводя взглядом моё обнажённое тело, выбившееся из-под одеяла. Бугор на штанах красноречиво показывал, что Демьян возбуждён.

— Давно ты здесь? Вы говорили, что вернётесь после обеда.

— Нет. Недавно приехал. Выехали раньше… — немного помедлив, ответил брат мужа. — Не думал, что застану тебя здесь.

Я немного покраснела. Это был минутный порыв слабости. Приехать туда, где постель хранила его запах, пусть даже укоряюще немые стены напоминали о том, что мы были не вдвоём, но втроём.

— Сама не ожидала, что приеду сюда. Не дождалась вас. Как прошло?