Брат мой белый

Он пришел, когда прошло три дня. Мама потащила меня за ним к Елене Романовне, хотя второй за неделю визит к разлагающемуся трупу был для меня явным перебором. Еще поутру мама додумалась испечь пончики с повидлом. Сливовым.

И я на это повидло поддался. А тут — визит. И Он, от которого смердит грязной одеждой. И мама — почти у его ног.

А он — хоть бы что: подошел, втянул в себя запах смерти она отходит… И тут же наложил на нее руки — да будет путь твой таким же легким, как тяжелы были твои страдания. И тетя Лена тут же, испустив из всех возможных… испражнения затихла, совершенно неестественно скрутив голову на бок.

Меня тут же начало тошнить. Я еле добежал до туалета. Меня рвало, рвало в туалете, рвало потом в ванной, куда я забрался, чтобы хоть чуть-чуть освежить рот.

И тут появился Он.

И наложил руки свои.

И стало мне спокойно.

Как никогда.

Он возлагает руки каким-то заученным и уже совершенно обыденным жестом, совершенно без той торжественности и напыщенности, что так присуща новейшим проповедникам христианства. Этот жест сразу же делает его руки центром внимания — в комнате становится как-то тесно и неуютно: есть только его руки — и ничего более важного. От него, как всегда, несет перегаром и потом. Мама начинает что-то медленно напевать…

Она уходит.

Иди в спокойствии и мире.

Ее душа — отдыхает.

Она спасется.

Она верит.

Она уже ТАМ.

Меня все еще тянет на рвоту. А он стоит — стоит, как адмирал Нахимов на севастопольском бастионе, и так же спокойно держит руку на ее безжизненном челе.

IV РАПСОДИЯ ЛИСТА

Маня. Манечка. Манюля…

Хорошая моя девочка…

Да, да, он был у нее. Если бы ты видела…

Нет…

Нет…

Но как ей было спокойно…

Он говорил от имени Бога.

Вот так каждый день. Каждый день полон надеждой с утра и полон отчаянья к вечеру. Человек ищет крупицу праха в море слез и отчаянно надеется оправдать тщетность собственного существования — все в пустую.

Мама сказала:

Мама сказала… мамасказалачтонадопоехатьпривезтиегочтобыонсрочнопосмот релнаееподругуивозложилчленысвоинаеебледноечело Надо сказать, что я, как примерный сын (я всегда старался казаться примерным сыном — в наше время это весьма и весьма престижно). Так вот, я, как примерный сын, который всегда слушается маму, я сразу же направил стопы свои по направлению «вон из квартиры». И ровно через пол-часа уже стоял на земле обетованной, приобретенной по случаю, совсем недалеко от городской черты.

И это свалило меня с ног. Свалило наотмашь, подобно удару шаровой молнии. Звучала музыка. Точнее, музыка гремела, она пробивала стены дома, оглашая переулки стоваттными модуляциями. Но поразительно было не само звучание — в наше время можно услыхать и нечто более громогласное: поражало, что именно было выбрано для предания сверхгласности! Это была та самая рапсодия. Рапсодия Листа.

Ну ты знаешь, моя любимая, вот эта… Да, да, да, именно так она и звучала… А теперь приумножьте все это на сверхмощное звучание, от которого даже у ядерного горожанина начинается истероидная реакция с криками и мордобоем…

С этим Листом. С этим Листом у меня связано несколько листков жизни, но обо всем по-порядку… А если разбередить старые раны — не перестанут же болеть новые? Так?

И вваливаюсь я к себе на дачу, где громыхает старенькая радиола (чуть дребезжащий звук — это как раз из-за скрипа иглы по пластинке)… И вижу я совсем несуразные вещи: посреди комнаты медленно вращает бедрами совершенно нагая женщина абсолютно правильных пропорций тела и обалденно прекрасных черт лица, а мой давешний знакомый сидит в полной прострации на стуле в углу комнаты. И все это под рапсодию Маэстро Листа!!!

И тут меня начинает хватать кондрашка. Я ношусь по комнатке, как угорелый, стаскивая на пол грязные одеяла и еще прошлогодние наволочки, я кричу, кричу, сам и не упомню что, что-то несуразное, но звучное и совершенно непереводимое даже Эдиком Лимоновым. И только опрокинув на пол стопку алюминиевых кружек, я замечаю, что Он совершенно не реагирует на происходящее. Он не реагирует даже на женщину. Его транс подобен наркотическому сну. Полный абсанс. Он сейчас не здесь!!! И я от неожиданности сажусь на пол.

V АРМАГЕДДОН

Есть местность, в которой Ангелы Господни являются людям особенно часто. Говорят, в этих горах с их прозрачным и сухим воздухом больше всего закрытых санаториев для умалишенных.

ГЛУПО! И зачем это mamane прикармливать всяческих попрошаек!

Я отхожу только после этой мысли. Надо бы расставить точки над i. В конце-концов, из-за чего, собственно, я разошелся? Понятия не имею…

И ангел вострубил, вострубил…

Банально? Да. И несвоевременно. Но почему-то думается именно об этом.

Встань! — Это он мне. — И иди под руку мою. И спасение твое неизбежно.