Брат мой, враг мой

– Тут совсем другое дело, – холодно произнес Бэрли. – Тут нет револьверов и нет мелодрамы. Более того, в первом же эпизоде заложено зерно дальнейшего сюжета. Два славных мальчугана, принадлежащих к противоположным полюсам общества, и каждый из них имеет то, о чём мечтает другой…

– И каждый влюбляется в сестру другого.

Карл действительно собирался влюбить каждого в сестру другого, но, услышав это, поторопился изменить сюжетный ход.

– Ничего подобного, – сказал он, вспоминая чувства, вызванные в нем картиной с участием Нормы Ширер. – Они становятся друзьями, вырастают и влюбляются в одну и ту же девушку. Для бедного мальчика – она сказочная принцесса, которая сочувствует его мечте строить железные дороги, как её отец. Для богатого она – единственная, кто сочувствует его мечте стать великим художником, хотя его родители презирают художников и хотят, чтобы он продолжал фамильное дело. В ней сочетается как бы два разных характера, понятно? И вот она порхает то туда, то сюда – совсем как прелестная цирковая наездница… Между прочим, она и есть цирковая наездница!

– Может получиться отличная роль, – нехотя согласился писатель. – Только никакая здешняя актриса не сумеет в один день изобразить на лице два разных выражения. Вам придется снимать каждую часть её роли отдельно – сначала с одним героем, потом с другим.

– Ну, план съемок… – начал было седовласый режиссер.

Но Карл заметил, что Дуг и Бэрли погрузились в угрюмое молчание. Они поглядывали друг на друга с явным недружелюбием. Вновь обретенная самоуверенность Карла мгновенно растворилась в страхе, однако тут же его озарила догадка. Господи Иисусе, они же завидуют друг другу!

– Но девушка умирает, – быстро заговорил он. – И неизвестно, которого же из двух она любила.

– Вы хотите сказать, что каждый воображал, будто она любит только его?

– осведомился Бэрли. Такое решение задевало его самолюбие.

– О нет, нет, – заверил его Карл. – Как раз наоборот. Каждый думает, что она любит другого. Но они узнают правду только в эпилоге… – Карлу очень нравились мягко, словно через дымку снятые эпилоги, которые как бы заменяют слова: «И так они жили до самой смерти в счастье и довольстве». Эпилог развертывается в поместье бедного мальчика, ставшего миллионером; у него красавица-жена. Богатый мальчик, теперь знаменитый художник, приезжает к нему в гости и тоже с красавицей-женой. Старые друзья любуются закатом. Инженер-миллионер уходит в дом и приносит фотографию умершей девушки. Он протягивает её художнику. «Вот, – говорит он. – Я хотел отдать, её тебе много лет назад. Она любила тебя». Художник грустно качает головой и открывает крышку часов. Там портрет девушки. «Нет, она любила не меня, а тебя. Я понял это под конец». Они грустно улыбаются, и обоим становится легче на душе. Оба обмениваются фотографиями, и мы знаем, что девушка всегда будет жить в их сердцах.

– Нельзя ли сделать всё это чуточку сентиментальнее? – сухо спросил писатель.

– Нет, мне нравится именно так, – сказал Бэрли. – А вам, Дуг? Конечно, любой дурак мог бы найти тысячу недостатков в этом сценарии, но я говорю об общем настроении.

Дуг медлил с ответом, и Карл внезапно понял, что и сценарий, который обсуждался вначале, и этого драматурга выдвигал Дуг. По сути дела, подумал Карл, он подложил Дугу порядочную свинью.

– Что ж, мистер Бэрли, – сказал Дуг, – я уважаю ваше мнение, и мне нравятся идеи Карла. Однако мне хотелось бы увидеть более разработанный сценарий. Что вы скажете, Уилбер? – обратился он к писателю. – Не взялись бы вы сделать из этого законченное либретто?

– Надо подумать, – холодно сказал писатель. – Может быть, у мистера… э-э…

– Бэннермена, – подсказал Карл.

– …у мистера Бэннермена есть ещё какие-либо предложения?

– Нет, – ответил Карл. – Я же вам сказал, что я не писатель. Я – зазывала.

– Но вы будете работать с Уилбером, не правда ли, Карл?

Карл, улыбаясь, затряс головой.

– Нет, но я охотно просмотрю готовый сценарий – в качестве своего рода инспектора, – с хорошо разыгранной наивностью заявил он, и Бэрли кивнул.

Совещание закончилось; Волрат остался чрезвычайно доволен Карлом, но Карл изнемогал – и не столько от напряжения, сколько от ощущения холодной пустоты. Больше всего его угнетало сознание, что он надул и Бэрли и Волрата.

Да, он нашел место, где сумел показать «высший класс», но и это было основано на надувательстве. И нет такого места на земле, где его успех был бы вполне законным, – нет и не будет, он теперь убедился в этом.

Карл понял, что он, как те, ставшие рабами своей мечты простаки, над которыми он издевался всю жизнь, тоже является блаженно-одурманенной жертвой своей глупой фантазии. А сейчас он очнулся и с тоской вспоминал о пролетевшем сне. Он улыбался, прислушиваясь к разговору этих влиятельных господ; он с серьезной важностью кивал, когда они обращались к нему за советом, – но всё это было безрадостно. Ему захотелось поскорее узнать, где идет какая-нибудь картина с участием Нормы Ширер. Сейчас у него было самое подходящее настроение, чтобы посмотреть душещипательный фильм.