Брат мужа

Я не забывала их, конечно, приезжала в гости, правда, без Севы, он однажды съездил со мной, как раз после свадьбы, познакомиться с новыми родственниками, впечатлился видом убогого северного поселка, окруженного с трех сторон вышками тюрем, а с четвертой – чахлым лесом и рекой перед ним, и как-то больше мужа не тянуло на мою историческую родину. Сева родился и вырос в Екатеринбурге, жил там, пока учился в институте, а потом приехал в наш город, работать по контракту инженером. Правда, уже тогда он параллельно пробовал себя в риэлторском бизнесе, и у него пошло все настолько удачно, что когда контракт закончился, Сева даже не стал его продлевать, полностью переключившись на новое дело. Мы в тот момент еще женаты не были, лишь встречались. Я заканчивала институт, он открывал свой бизнес, вкладывал туда все деньги, так что свадьба была скромной. Но я считала себя самой счастливой на свете.

Впереди была целая жизнь. И любимый человек рядом.

Как внезапно все переменилось…

Я осталась совсем одна, и ни на чью помощь рассчитывать не могла.

Даже на помощь полиции.

Участковый, высокий, крепкий мужчина, чьего имени я, к стыду своему, так и не запомнила после первого знакомства, а теперь как-то не решалась спросить, продолжал говорить, обрисовывать всю бесперспективность попыток добиться защиты у правоохранительных органов, смотрел на меня… А затем перевел взгляд на молоток в моих пальцах:

– А что вы делаете?

– Э-э-э… – Перемена темы удивила, я неловко покрутила в руке молоток, – я… Карниз прибивала… Понимаете, он так сильно бил по двери, тот мужчина, что с внутренней стороны планка отлетела…

– Давайте помогу, – кивнул участковый и, не спрашивая больше моего разрешения, шагнул обратно в прихожую с кухни, где мы разговаривали.

Я пошла следом, по пути заглянув в комнату, где Сева по-прежнему смотрел мультики.

В прихожей участковый, отставив в сторону ненужную ему табуреточку, взял у меня молоток и гвозди и принялся легко, играючи, прибивать карниз.

А я стояла, смотрела на его спину, обтянутую форменной курткой, на то, как ловко и быстро он орудует молотком, и ощущала ужасную неправильность происходящего.

Мой муж лежит на диване, смотрит мультики…

А в нашей с ним квартире чужой мужчина прибивает карниз…

Казалось бы, ничего такого, но в этот момент я как-то остро осознала, что теперь так и будет. Всегда так будет. Кто-то другой будет помогать мне по дому, чужой, равнодушный, будет что-то делать там, где раньше были только мы с Севой. В нашем с ним пространстве, нашем маленьком уютном гнездышке на двоих… Которого нет уже.

Участковый прибивал карниз, а я плакала.

И сама не понимала этого, осознала, только когда он обернулся и протянул мне молоток и оставшиеся гвозди.

– Что случилось? Алина Родионовна, почему вы плачете? – он удивленно смотрел на мое залитое слезами лицо, а затем положил руку на плечо и, помедлив, притянул к себе, обнял, – успокойтесь… Все наладится.

А я, дурочка, вместо того, что застыдиться и отстраниться от совершенно чужого человека, наоборот, прижалась к нему и зарыдала еще громче и горестней.

Это было словно помрачение какое-то!

Как можно плакать, да еще и использовать в качестве жилетки совершенно чужого человека?

Но я в этот момент почувствовала себя невероятно одинокой, потерянной, никому не нужной!

И слепо потянулась к тому единственному, кто оказался рядом и проявил, пусть и неискреннее, но все же участие.

Я плакала, участковый обнимал, что-то бубня успокаивающе, и мир уже не казался таким жутким и враждебным.

Пришла я в себя, только лишь почувстовав, что объятия мужчины стали чуть сильнее, чем требовалось для обычного участия.

Замерла, дыша ртом, потому что нос полностью забился из-за слез, попыталась отстраниться. И, спустя краткий миг полыхнувшего от макушки до пяток ужаса, что не получится это сделать, что меня не отпустят, участковый разжал ладони.

Мы стояли в темной прихожей друг напротив друга, и я как-то остро очень ощутила всю ту неправильность ситуации, что раньше была смазана стрессом и слезами.

– Простите… – прошептала я, избегая глядеть ему в глаза, страшно было это сделать, страшно увидеть что-то, чего не хотелось бы, – простите…

– Ничего, – тихо ответил мучжина, чьего имени я так и не спросила, – я понимаю… Вот мой личный номер, – он достал из кармана визитку, положил на тумбочку у зеркала, – если будет нужно… Или он опять придет… Или вообще… Звоните.

– Спасибо…

Участковый, чуть помедлив, развернулся и ушел, аккуратно прикрыв дверь.

А я осталась стоять в прихожей.

Подняла взгляд на прибитый карниз, затем посмотрела на белеющий кусок бумаги на столике, развернулась и пошла в комнату.

Сева смотрел мультики.

По экрану теперь носился пес за котом.

А мой сломанный, покореженный мир давил до головной боли и кома в горле.

7

– Арин Родионна, – Семен Левашов из девятого «А» говорит громко и нахально, – а вы че, машину продаете?