Брат на брата. Окаянный XIII век

— Раньше она кто была? Отроковица! А сейчас — краса-девица. Ей теперь зазорно за молодцами бегать, глаза на них пялить. Так ты, чай, видел ее на турнире, — подал голос из темного угла Мироша. — С батюшкой да с матушкой глядела на поединок.

— Видеть-то видел, да не разглядел. Далеко, да и мне не до того было, — вздохнул Роман.

— Да ты, я смотрю, вовсе по девке закручинился, — встревожился Мирон. Он подошел к столу, за которым сидел Роман, и опустился в кресло напротив. — Тебе чего, мало девок на Руси? Посватай, любая пойдет. А эту блажь из головы выкини! Девка царских кровей ему глянулась! Молись, чтобы царь тебе за Росу голову не отрубил, а уж коли прознает про страсть твою к племяннице своей, то точно жизни лишишься, — наседал Мирон на своего товарища и хозяина. — Выкинь ее из головы. Тебе надобно думать, как волю великого князя исполнить, а ты по девке слезы льешь.

— Не могу! — тяжело вздохнул Роман. — Присушила глазищами своими зелеными, смехом переливчатым.

— Это Зора-то? Два года тому? — рассмеялся Мироша. — Ей и было-то всего пятнадцать. Кожа да кости, взглянуть не на что…

— А-а, — отмахнулся Роман, — ничего ты не понимаешь.

— Вот, вот, — закивал Мироша, — я ничего не понимаю. Зато ты у нас большой дока в делах сердечных. Вот что, Роман, как друга, как брата прошу: не давай воли сердцу. Дурман этот скоро развеется, как бы потом жалеть не пришлось, — уже строго закончил он и вышел из большого полутемного зала.

Роман во главе бояр и десятка гридей, несших на серебряных подносах подарки великого князя царю и царице Булгарии, вошел в большой тронный зал. Во дворце он бывал и ранее, но в тронном находился впервые. Зал поражал своим великолепием: круглый, под куполом, поддерживаемым тонкими колоннами по окружности, залитый светом, льющимся из десятков окон верхнего яруса, украшенный дорогими тяжелыми тканями, расписными и золотыми чашами и вазами, стоявшими в полукруглых нишах стен. Напротив входа, на возвышении, устланном коврами, на сияющих золотом тронах сидели царь и царица Булгарского царства, вправо и влево от возвышения стояло до трех сотен придворных, послов иных государств, именитых гостей, разряженных всяк на свой манер в дорогие одежды. Русские послы в своих серо-синих кафтанах, отороченных мехом, выглядели скромно, но тем ярче и богаче смотрелись дары великого князя, положенные гридями к подножию трона царя Булгарии.

Роман, выступив вперед, поклонился поясно, по русскому обычаю коснувшись шапкой пола, и громко произнес:

— Великий князь володимирский Юрий Всеволодович, видя твое миролюбие, великий царь Булгарии Чельбир, и твою готовность повиниться за разорение порубежных земель, дает мир и шлет грамоту.

Роман развернул свиток, медленно, громко зачитал.

Великий князь владимирский был великодушен. Он ни единым словом не ущемил чести и достоинства царя Булгарии. Требование же обмена пленными было принято как знак доброй воли. Затем Роман зачитал договор, скрепленный великокняжеской печатью. С поклоном он передал свиток царю Булгарии, и тот через сановника принял. Затем царь встал и, обращаясь к посольству, ко всем собравшимся в тронном зале, произнес:

— Я клянусь Аллахом, что мир между Русью и Булгарией будет вечным, и, пока я жив, каждый, кто посмеет нарушить мое слово, познает, сколь страшно будет возмездие за своеволие! Тебя, князь Роман, и вас, послы великого царя Юрия, приглашаю на пир.

После пира владимирские бояре, во хмелю, с богатыми дарами от царя, довольные и радостные, возвратились во дворец Надира. Роман же как глава посольства был приглашен царем на тайный доверительный разговор.

Его ввели в небольшую комнату, освещенную двумя лампионами, и оставили одного. Роман огляделся. На возвышении, устланном коврами, было сооружено два ложа, между которыми стоял низенький столик. Окон в комнате не было.

Роман прислонился спиной к стене, задумался.

«Посольство удалось на славу. Царь на пиру ни словом не обмолвился о поединке — это хороший знак. Но вот визирь… Его не было на приеме. Он мстителен и смерти брата не простит. Зора тоже не появилась: ни на приеме, ни на пиру. Может, занедужила?»

От мыслей Романа отвлек шум открываемой двери. Из полумрака дверного проема на свет выступила фигура в белом.

— Зора! — воскликнул Роман и шагнул навстречу девушке. Шагнул и замер, пораженный ее красотой. За два прошедших года Зора из шаловливой озорной девчонки превратилась в высокую стройную красавицу. Глаза были все те же — большие, зеленые, лучистые, но сама она преобразилась: мягкий овал лица, тонкий прямой нос, светлые вьющиеся волосы, волнами падающие вдоль спины к плавным округлостям бедер, узкую талию подчеркивал поясок в виде нити крупного жемчуга, на высокой груди покоилось монисто из золотых чешуек и алых, словно капли крови, искорок драгоценных камней.

— Зора! — восхищенно выдохнул Роман и опустился перед девушкой на колени. Зардевшись, она подошла к нему, протянула руки и, когда он, взяв их в свои ладони, прижался к ним губами, тоже опустилась на колени.