Брат номер один: Политическая биография Пол Пота

Анонимность Нуон Чеа тоже вдохновляла Пол Пота. В эпоху Демократической Кампучии «Брат номер два» никогда не говорил о себе публично. В беседе с датской делегацией, вторя одному из высказываний Пол Пота, Чеа указал на то, что «секретная работа была основной». Он добавил, что «руководящий аппарат необходимо защищать любой ценой… пока руководство здесь, Партия не умрет». «Секретная работа» подразумевала неожиданный переезд из одной резиденции в другую, использование курьеров, жизнь под охраной, проверку пищи на наличие яда и т. п. Чтобы проиллюстрировать значение анонимности, Нуон Чеа, возможно, бессознательно, забыл упомянуть Пол Пота. С другой точки зрения, это прекрасное доказательство того, что культ личности в то время не существовал.[274]

За исключением Нуон Чеа, Пол Пот был наименее доступным камбоджийским лидером со времен Второй мировой войны. С учетом огромной власти, которой эти два человека обладали в 1975–1979 годах, мы должны признать, что их недоступность была намеренной. Скрытность обеспечивала безопасность и возможность маневрировать. В каком-то смысле оба они вели жизнь секретных агентов, даже отвечая за семь миллионов людей. Режим секретности лишал врагов уверенности и убеждал друзей и последователей в том, что все свое время они отдают революции. Возможно, так оно и было, особенно с учетом того, что квинтэссенция революции, как заявил Чеа датским делегатам, удерживалась у власти. Впрочем, их стремление остаться в тени имело различные последствия. Пол Пот был основной фигурой, вызывавшей доверие и любовь. Многие камбоджийцы, видевшие Пол Пота лично, считали его воплощением образцового поведения — самообладания, изящества, добросердечия. Иностранцы, которых приводили восхищаться камбоджийскими лидерами как «личностями» (или по крайней мере отмечать их достоинства), находили Пол Пота неприятным, лицемерным и неуловимым. Нуон Чеа также избегал публичности. За исключением отдельных упоминаний о «чрезмерной эмоциональности», промелькнувших в 1980-х, и сообщений о том, что в годы власти он помогал жителям своей родной деревни в Баттамбанге, никаких других свидетельств о его личной жизни не осталось.

В сентябре 1978 года Пол Пот созвал национальный партийный съезд. Мероприятие растянулось на неделю.

Его посетило около шестидесяти человек. «Брат номер один» сидел на возвышении. Места по бокам от него занимали Нуон Чеа и Та Мок, секретарь юго-западной зоны. Именно он обеспечил приток новых кадров, занявших должности вычищенных членов партии. В выступлении Пол Пота был «очерчен новый четырехлетний план сопротивления вьетнамцам». В контексте «строительства нации» он «отметил необходимость создания образцовых кооперативов», которые смогли бы стать более или менее самостоятельными. Пол Пот нацелил одну треть камбоджийских кооперативов на достижение экономической независимости к 1980 году. Накануне коллапса Демократической Кампучии Пол Пот по-прежнему «учился у Дацхая» — или заставлял свою аудиторию так думать.[275]

Примерно в это же время на семинаре в Пномпене Пот Пот побеседовал с некоторыми возвращенными интеллигентами. Один из них рассказал Мари-Э. Мартин следующее:

«Он говорил два дня. Он хотел, чтобы государство превратилось в образец для подражания. Он требовал, чтобы урожаи [сельскохозяйственных культур] превысили урожаи в Японии. Он сказал, что Камбоджа была слаборазвитой страной, что ей необходимо быстро пробудиться, добиться успехов, совершить большой скачок. Сначала мы немного удивились, а потом его умелая речь вдохновила нас (on s’est accroch"o)» (курсив добавлен автором)[276]'.

Подобным образом Пол Пот гипнотизировал небольшие аудитории на протяжении двадцати лет и с успехом продолжал делать это в 1990-х. Его способность очаровывать слушателей была важнейшим элементом того арсенала, которым он пользовался как лидер. В 1991 году один камбоджийский чиновник, помнивший выступления Пол Пота, сказал, что больше всего поражала его «будничная» (саманх) манера разговора, «словно отца, говорившего с детьми».[277]