Брат ответит

И выразительно посмотрел на часы.

Пень садиться не стал. Стоит рядышком, сверлит взглядом:

— Хочу про вашего друга поговорить. Про Филиппа Долматова.

Чего и следовало ожидать. Все-таки вылезло.

Отпираться глупо.

— Какой он мне друг? Просто на тренировки приходил. Раза два.

У Риммы вид удивленный. Явно тоже впервые услышала. Да, облажалась ты, детективщица. Хотя он все время боялся. С Долматовым его кто угодно мог видеть. И не только в батутном центре.

А Павел продолжает спокойно:

— Ну, Долматов к вам не только на тренировки ходил. Вы еще вместе в ресторанах бывали. По девочкам ездили.

Зараза, откуда узнал?!

Без разницы теперь. Главное — отбиться.

— И чего? — Федор пожал плечами. — Ходили. В чем криминал?

— Вы про его убеждения знали?

— Долгое время нет, — поспешно отозвался Федор. — А когда узнал, не одобрил. Один раз даже в глаз дал. За Ярика.

— А чем Филиппу не нравился ваш брат?

Федор поморщился:

— Ну, Фил вообще инвалидов не любил. Слабых, стариков. Спартой восхищался. Гитлера уважал.

Синичкин придвинулся еще ближе. Спросил вкрадчиво:

— А с Леонидом Симачевым вы знакомы?

Опасно. Очень.

Федор взвился:

— Вы спятили?! Нет, конечно! Это все Филькины дела! Он меня в них не посвящал! А я Симачева первый раз по телевизору увидел! Уже мертвым!

Ярик смотрит испуганно, Риммочка от удивления ротик открыла.

— Нет, Федя, — покачал головой мужик. — Ты знал Леню. И на дело вы его отправляли вдвоем. Долматов. И ты.

— Да за кого вы меня держите?! — еще больше повысил тон Дорофеев-старший. — У меня Ярька такой же инвалид! Я за брата любого в клочья порву! И ему подобным ничего плохого не сделаю.

Младший благодарно улыбнулся. Римма, зараза, посмотрела с сомнением. А Павел спокойно продолжил:

— Насчет Ярослава не спорю. В день расстрела вы его дома оставили.

Федор сменил тон на усталый:

— Перестаньте. Я ничего не знал. Если хотя бы догадывался, чего Фил задумал, сдал бы его без сомнений.

— Ты знал, что он задумал! — повысил голос детектив. — А когда понял, что Долматов готов тебя сдать, — его убрал.

— Да что за бред?!

Федор — впервые в жизни — почувствовал: стены покачнулись, пол стал неровным, будто на корабле во время шторма.

А Павел — с некоторым даже сочувствием — произнес:

— Тебя обложили, Федя. Обложили со всех сторон. Сейчас по всей стране видеокамеры. Кепки, темные очки и прочая конспирация не помогают. Да, требуется время, чтобы свести все данные воедино. Но это уже сделали. Картина ясна. За тобой очень скоро придут. Я… мы с Риммой просто немного опередили полицию.

* * *

Лейла — красный мак. Дурман-трава. Страшный цветок непентес — попадешь в его лоно, и схватит, задушит.

Федор впервые увидел ее три года назад. Второго января. Все педагоги продолжали отмечать Новый год, одна Ксюшка дежурила, а ему кровь из носу надо было на работу. Позвонил в Центр безо всякой надежды. Но администратор радостно прочирикала:

— Представляете, Федор, вам удивительно повезло! У нас с этого года новый преподаватель по цветотерапии. Хотя в Центре пока каникулы, она вышла осмотреться уже сегодня. Я могу спросить — вдруг примет Ярика?

Новая сотрудница согласилась. Федор лично натянул на брата штаны с рубашкой, ботинки с курткой — чтобы побыстрее — и помчался в Центр.

Слово «педагог» он не любил со школы. Вечно ему попадались старые, злющие, некрасивые учителя. Здесь, в Центре, хоть и получше, но тоже: вечно сыплют умными словечками, понтуются, мозг плавят. Ему постоянно внушали, что родственники пациентов обязательно должны в образовательном процессе активное участие принимать. Будто у него время есть с Яриком развивалками заниматься!

А тут навстречу вышла девчонка. Веснушки, тоненькая, как весенний цветок. Глаза огромные, зеленые с крапинками. И на вид — лет шестнадцать. Почти как ему.

Федя сроду педагогов не строил, а тут возьми вдруг и ляпни:

— У тебя диплом-то хоть есть?

Она лучисто улыбнулась:

— Нету. Один аттестат. Я только со школы!

«Вроде нельзя так говорить. Правильно — после школы», — с нежностью подумал он.

А дальше совсем в голове помутилось. Налетел — и поцеловал. И она даже не думала вырываться. Растаяла в его объятиях. Хорошо, что Ксюха не подсматривала — оставалась на ресепшене, с кем-то кокетничала по скайпу.

— Ты судьба моя, — прошептал Федор.

Первое в жизни красивое слово — обычно он держал девиц в узде и выбирал симпотных, но строго самых нетребовательных.

А сейчас — полное помрачение. Даже про Ярика забыл.

Обычно брат только рад, когда его не трогают, но сейчас заинтересовался, глаза круглые, вылупился, рот разинул.

Федор слегка смутился:

— Это… ну… брат мой. Пациент.

— Привет. — Тростиночка смело подошла к Ярославу, встала совсем близко.

Обычно тот от незнакомых людей отпрыгивал, но сейчас дал пожать себе руку, а потом нагнулся к ее шее и понюхал. Сосредоточенно, словно пес.

По-научному называется — сенсорное нарушение. Сколько раз, когда Ярик творил такое на улице, приходилось униженно извиняться, а то и в драках участвовать.

Но девица — аленький цветочек — только подставила шею, чтобы брату было еще удобнее. Улыбнулась, когда Ярик пробормотал:

— Вкусно.