Брат ответит

— Театр. Красный и золото.

Римма аж рот приоткрыла — миленькие зубки, розовый язычок.

Старший неохотно пояснил:

— Оля водила их в Главный театр.

— Ладно вам упрямиться! Давайте я ее найду! Бесплатно! — горячо произнесла юная сыщица.

— Ох, Ярик. Одни траблы с тобой, — буркнул Федор. — Ладно. Так и быть. Только милостыни мне не надо. Давайте договор или что у вас там. И говорите, какой аванс.

Сыщица послушно достала бумаги. Старший брат виновато улыбнулся:

— Но хороши мы, заказчики! Я ведь тоже не знаю, как выглядит эта Оля. С преподавателями общаться некогда… Ярик, можешь ее описать?

— Красивая, — робко улыбнулся младший.

— Понятно, — тяжело вздохнул Федор.

А детектив посоветовала:

— Лучше позвоните в Центр реабилитации и просто узнайте ее фамилию.

Старший поморщился. Достал телефон, набрал номер. Когда ему ответили, потребовал — одновременно бархатно и властно:

— Ксюша, как там эту балерину зовут?

Поблагодарил сухим «спасибо», прощаться не стал и сообщил:

— Польская Ольга Савельевна.

Римма

Павел Синичкин опять меня бросил.

Как мужчина и женщина мы расстались давно, но теперь я и старшего товарища-наставника-друга лишилась.

…Начало года в нашем детективном агентстве выдалось чрезвычайно бурным. Четыре дела в производстве, работа без выходных, ночи без сна. Пашуне, конечно, доставалось круче — но на то он мужчина и главный. Впрочем, я тоже вертелась, как сумасшедшая белка в колесе.

В конце марта в делах наступила наконец блаженная пауза. И я очень надеялась, что Паша предложит нам отдохнуть — вместе.

Однако Синичкин огорошил:

— Римма, я решил поехать в Индию. Причем по шоковому варианту. Кемпинг. Ноль звезд. Удобств нет, змеи, ядовитые насекомые, дизентерия. Поэтому с собой не зову. Тебе там абсолютно не понравится.

— А тебе?

— Ну, я старый солдат. Привык к лишениям.

— Ты не можешь себе позволить что-то приличное?

— Я хочу о жизни подумать. А все говорят: именно в Индии случаются просветления. Надо понять, куда дальше двигать. Устал я уже частным детективом бегать.

Меня раздирал миллион чувств, исключительно деструктивных. Но — чтобы не плакать — я улыбнулась. И посоветовала:

— Обязательно ходи на йогу. А еще медитируй. Очень помогает просветлиться.

— Буду, — решительно отозвался он.

— Только пирамидон не кури. Вредно для здоровья.

Мне очень хотелось со всей силы врезать Синичкину под дых.

Врет все, я нюхом чуяла. Куда-то в другое место он едет и с кем-то.

Но упрашивать, унижаться не стала. Ничего. Поработаю одна. Заодно и осмотрюсь. Давно пора не сохнуть по Синичкину, а замену ему искать.

И не успел Паша отбыть — вот вам, пожалуйста. Явились два красавчика.

Я прежде считала: в плане внешности моему шефу конкурентов нет. Однако обожаемая мной Пашина квадратная челюсть слегка померкла, когда я увидела Федора с Ярославом. Эти двое были сделаны будто по канонам Леонардо да Винчи. Возьмись измерять — наверняка золотое сечение обнаружишь. Ширина носа равна расстоянию между внутренними уголками глаз. Идеальные, писаные красавцы.

Парням бы в кино, на сцену, в фотомодели! Но взгляд младшего постоянно опущен в пол. А старший — хотя лет ему не больше двадцати — уже обзавелся скорбной морщиной на переносице. Похоже, помощников у него нет — сам инвалида тянет.

Задание, которое я выклянчила, не казалось слишком сложным. Подумаешь, найти учительницу, которая уволилась и — несомненно, по-дилетантски — заметала следы!

Хотя Федор, конечно, был прав: искать Ольгу незачем.

Находись рядом Паша, мы вместе нашли бы тактичный способ отказать странной парочке. Но я была одна, и проклятая бабская жалость не позволила выгнать человека, который совершил подвиг. А как еще поступок Ярика назвать? Аутисты, насколько я знаю, всего боятся, из своей раковины не выбираются. Но этот — решился самостоятельно выйти из дома, найти наше агентство, прийти, попросить.

И брат — пусть идея Ярика его откровенно раздражала — тоже поступил благородно. Не поволок несчастного с позором домой. Но согласился подписать договор, даже не спросив про сумму гонорара.

Впрочем, цену я назвала минимальную. Практически благотворительную. Сейчас милосердие в тренде, пора и мне кому-то помочь. К тому же других дел все равно нет. Пашино сексистское указание оттереть от вековой пыли плинтусы (уборщица не касалась их принципиально) можно проигнорировать.

Федор выдал аванс немедленно. Ярик посмотрел на брата истовым взглядом цепного пса, на долю секунды вскинул на меня свои идеального разреза глаза и пробормотал:

— Видео.

Старший брат немедленно перевел:

— Он хочет, чтобы Оля записала для него видео.

— Зачем?

— Видео! — насупился Ярик.

Я растерянно взглянула на Федора.

— Просто хочешь на нее посмотреть? — ласково спросил брат.

— Видео. Знает! — начал горячиться больной.

— Сама, короче, пусть решает, че ему сказать, — догадался наконец Федор.

Аутист кивнул.

— Но вообще я в шоке. Сколько телодвижений ради какой-то Оли. Ему обычно на всех плевать, — прокомментировал Федор.

В его тоне отчетливо звенели нотки ревности.

— Видео! — повторил Ярик. И топнул ногой.