Брат по разуму

"Так вот как "белочка" свою жертву к рукам прибирает…", — скорбно подумал я, соображая, какой найти предлог, чтобы выйти в коридор. Надо же было свихнувшемуся на научной почве горемыке "скорую" вызвать. Друг он мне все-таки…

2.

Пресекая на корню мои поползновения экстренно покинуть комнату, тяжелая рука Василия пригвоздила меня к дивану.

Здоровяк нехорошо на меня посмотрел и строго сказал:

— Не бойся, Димон! Я не сошел с ума, как ты сейчас бессовестно подумал!

И, по какой-то причине внимательно осмотревшись по сторонам, начал рассказывать:

— Слушай, дружище, как было дело… Последние три дня ты, Димыч, пропадал на работе. Что, в принципе, достойно похвалы. Должен же хоть кто-то наполнять наш вечно пустой холодильник продуктами питания. Если, конечно, так можно назвать объедки из второсортного ресторана, где ты по вечерам прислуживаешь за трапезой богатеньким Буратинам… Комната как таковая была свободна, но — увы! Никто из юных — и даже не очень юных — прелестниц, обитающих в нашей общаге не нашел времени скрасить мой досуг. А идти в клуб с пустыми карманами, как ты понимаешь, было стремно. Сидеть тут одному и пить на последние деньги — тоже не хотелось… И я решил — займусь самосовершенствованием. Дал себе нерушимую клятву: уделять ежедневно полчаса чтению классики. Тем более, что уже давно хотел перечитать "Остров сокровищ"… Для контроля я составил график. И расписал в нем на две недели вперед эти, скажем так, уроки духовного саморазвития… Не веришь? Так сам глянь! Над моей кушеткой висит листок, если что…

Конечно, лучшему (потому что единственному) другу я верил как самому себе. Но все-таки не поленился дойти до Васиной кушетки и ознакомиться с каракулями на приклеенном скотчем к грязновато-серым обоям тетрадном листе. Это и в самом деле был упомянутый другом график приобщения к кладезю мировой классической литературы. И три дня в нем педантично жирными галочками отмечены. Все чин по чину. Если не считать того, что претворение в жизнь каких-либо планов по заранее составленному графику отнюдь не в характере непоседливого атлета.

Я, как никто другой, знал, что где-то через недельку, когда родители переведут Васе деньги, листочек со стены будто сам собой исчезнет. И все в жизни товарища вернется на круги своя: учеба — постолько поскольку, общение с подружками — по потребности, питие "огненной воды" или пива — по настроению… Или — что хуже всего — в голове Василия созреет очередная "гениальная" гипотеза на предмет чего угодно. Которую он тут же рьяно возьмется проверять. И меня к этому неблагодарному занятию притянет. И все это будет происходить, возможно, с риском для наших жизней. А какое-нибудь имущество в любом случае пострадает. Иначе — никак…

Пока я разглядывал график, Васиными стараниями на столике появились две запотевшие бутылки пива, свежевымытые стаканы и пакетик с мелкой, высушенной до алмазной твердости, рыбешкой. Мы пропустили по стаканчику пенного и друг продолжил рассказывать:

— Приступил я к нелегкому процессу самосовершенствования как и полагается — с понедельника. И вот сижу это я на диване и читаю первую главу "Острова сокровищ"… Отдыхаю, значится, душой и телом. На столике рядом — за неимением бочки рома под боком, как у заселившегося в трактир "Адмирал Бенбоу" старого пирата Билли Бонса — всего лишь две бутылки пива. Не пьянства ради, а так, чисто жажду утолить… И тут я чувствую, что кто-то пристально смотрит мне в спину. Это при том, что в комнате я нахожусь совершенно один! Оборачиваюсь, как дурак, и — никого! За спинкой дивана — пусто. И из шкафа тоже вроде никто через щелочку не зырит… Да в шкафу и не спрячешься: завален моими невеликими пожитками и твоим, Димон, разнообразным барахлом, доверху… Но кто-то же посмотрел на меня — как там у поэтов? — пронзительным взгдядом?! Я на такие дела, ты знаешь, весьма чувствителен. И, понимаешь, не по себе мне как-то стало…

Мне после Васиных слов о "пронзительном взгляде" в спину тоже стало не по себе. И снова захотелось выйти в коридор, позвонить в "скорую". У друга явно какие-то проблемы с головой. Однако удрать из комнаты Вася мне опять не позволил. Сообразив, что я не просто так на месте заелозил, на дверь комнаты с тоской поглядывая, сурово произнес:

— Да не спятил я, Димыч! Успокойся уже, пока я тебе в ухо не дал. И слушай, что дальше было…

Пришлось мне подчиниться грубой физической силе. Так-то с буйными сумасшедшими спорить себе дороже.

Под окаменелую рыбку мы выпили еще по стаканчику пива. После чего Василий вернулся к повествованию: