Брат подруги. Наваждение (СИ)

Неожиданно так у нас с ней получилось, конечно. Заставляет меня чувствовать себя одновременно и уязвимым, и чуть ли не всемогущим.

Марк улыбается, запуская руку в карман. И протягивает мне связку ключей. Машинально принимаю, снова непонимающе сдвинув брови.

— Это ключи от моей квартиры, где сейчас Яна. Собирает вещи. Хочет съехать уже сегодня, естественно, в гостиницу. Пока не знает, насколько, но понятно, что надолго ей не хватит средств. Видимо, вернётся в Брянск.

Оторопело откидываюсь на спинку кресла. Марк сегодня весь день будет шокировать меня новостями одна за другой? И одновременно познаниями в жизни Яны, которая, видимо, чуть ли не всё сразу ему выпалила.

Ей бы со мной быть настолько искренней. Впрочем, понимаю — со мной сложнее, нервничает больше. Ничего, мы с этим справимся.

— Зачем? — пока буду выяснять у Марка. — Могла бы ко мне, раз сделала выбор.

— Ну ты её фактически из рук в руки унизительно передал, — слышу веский, хоть и без осуждения, ответ. — А она всё равно выбор в пользу тебя сделала. Так что теперь ход за тобой.

Точно… Я идиот. Настолько воодушевился жестами Яны, что уже чуть ли не рассчитывал, что мы снова вместе, на этот раз всерьёз и по-настоящему. Почти забыл, что между нами теперь не только ложь, но и моё чуть ли не пренебрежение, недоверие. И рассказами о бывшей это не оправдать — да и я не хочу.

— Ты прав, — решительно поднимаюсь в места: отпрошусь с работы, поеду прямо сейчас. Вместо обеденного перерыва.

И даже если задержусь — ничего страшного, готов к последствиям. Яна вот вообще работу из-за меня потеряла.

— Удачи, — бодро бросает мне вслед Марк.

Глава 20

От лица Яны

Многострадальные чемоданы заполняются довольно быстро — в последнее время собирать вещи приходилось так часто, что это уже своеобразный навык. Умею упаковывать их быстро и компактно. Сверху то, что пригодится в первую очередь. Когда ехала из Брянска в Москву в этом плане сглупила, теперь не буду.

Тем более что скоро, возможно, опять придётся в родной город возвращаться. Конечно, Марк пообещал поговорить с Матвеем, и я даже не сомневаюсь, что всё получится в лучшем виде. Но… Поможет ли это? Всё-таки вчерашний жест моего любимого мужчины был более чем красноречивым.

И если он решит, что это окончательная точка, что я смогу сделать? Что сможет Марк? Мой максимум — то, что происходит сейчас. Я отказываюсь от всего ради Матвея, легко и без сожалений. Если ему этого будет недостаточно или уже не нужно, ничего больше не получится сделать ни у меня, ни у Марка.

Сердце пропускает удар, когда вдруг слышу, как входная дверь начинает отпираться. Неожиданно. Я доверяю Марку, даже не сомневаюсь, что просто так не пришёл бы, но такой вот визит выбивает из колеи. Если он хочет рассказать мне о разговоре с Матвеем, зачем пользуется ключами? Приходит без предупреждения?

Осторожно выхожу навстречу, почти сразу обращаясь:

— Марк?

И тут же застываю, когда понимаю, что передо мной не он. А Матвей. Смотрит так серьёзно и ласково, что аж сердце щемит. Не могу поверить…

— Ну вот опять ты называешь меня им, — он нарушает чуть затянувшуюся паузу мягкой ухмылкой.

И говорит так тепло, что даже с натяжкой назвать это укором не получится. Но я всё равно мотаю головой и поспешно объясняю:

— Извини, просто я слышала, как ты открывал ключом.

У меня перехватывает дыхание, когда Матвей неспешно шагает, сокращая между нами расстояние. При этом не сводя взгляда с моих глаз.

— Марк мне дал, — иронично поясняет он, так легко, что не остаётся сомнений в закрытии темы меня и фотографа.

Закусываю нижнюю губу. Странно — всё вроде бы очевидно, и присутствие тут Матвея, и его тон, взгляд, слова… Но мне всё равно немного не по себе окунуться в эту новую реальность. Слишком уж раздирало недавно. Теперь даже страшно поверить. Или сделать что-то не так.

— А… — только и выдавливаю чуть ли не растерянно, вспоминая, как легко Матвей меня вчера «уступил» Марку. — То есть вы поговорили.

Матвей тяжело вздыхает и даже как будто бы мнётся. Непривычно видеть его таким… нерешительным? Смотрит на меня так, словно это от меня зависит, помиримся мы или нет. Словно я и вправду могу его оттолкнуть…

— Да, — тихо подтверждает. — Прости, Ян. Я ревнивый идиот, — признаёт с примирительной улыбкой, но при этом смотрит серьёзно.

Тоже хочу улыбнуться в ответ, чтобы расслабился. Сказать, что на его месте любой бы ревновал, а тем более с его прошлым, о котором мне доверительно рассказал. Что я всё понимаю и жалею о своей импульсивности…

Но оформить всё это в слова получается не сразу, потому что видеть в глазах Матвея слишком явные чувства ко мне — это слишком. Тем более после вчерашнего, когда думала, что уже потеряла его. Сердце бешено стучит, не в силах успокоиться, даже когда я наконец заговариваю:

— Нет, ты не идиот, — сама не верю, что это мой голос звучит так уверенно, хоть и мягко одновременно. — Я должна была думать о твоих чувствах, учитывая, что ты рассказал мне про бывшую.