Брат Посвященный

— Какая честь повстречать последователей истинного пути в этих безлюдных местах, — проговорил он и дважды поклонился по обычаю ботаистов. Комавара и Суйюн ответили на приветствие тем же. — Меня зовут брат Хитара, — представился монах. — Добро пожаловать к Улят-Ля, Источнику Древних Братьев. — Он указал на искривленные деревья. — Подходящее место для встречи.

Суйюн снова поклонился. Монах, говоривший с ним, был молод, года на три старше его самого, но на загорелом лице Хитары пролегли морщины от долгого пребывания на солнце, а тело было худым и жилистым от постоянной экономии воды.

— Встреча с вами — истинная честь для нас, брат. Я — брат Суйюн, а это — неофит Кома, он дал обет Барахамы и просит извинить его за молчание.

— Нет нужды извиняться, братья. Путь и без того достаточно труден, чтобы извиняться за следование ему. — Хитара показал на источник. — Вода хорошая, я пил ее уже не раз.

Суйюн и Комавара подошли к воде; вместо черпака брат Хитара предложил им половину узкой тыквы. Инициат выпил совсем немного, а затем передал «ковш» Комаваре, но когда тот нагнулся, чтобы зачерпнуть воды, остановил его.

— Осторожно, брат. Излишек воды повлияет на твою способность концентрироваться и причинит другие неприятности.

Комавара проявил разумную сдержанность, пусть и не такую, как хотелось бы Суйюну.

— Для меня большая честь и счастливая неожиданность встретить в бесплодных землях духовного наставника великого князя Сёнто. Полагаю, я не ошибся?

Прямота слегка смутила инициата. По-видимому, монах-ботаист, долго бродивший по пустыне, забыл кое-какие правила вежливости, принятые в ордене.

— Вы хорошо осведомлены, брат.

— Вовсе нет, брат Суйюн, просто вы плохо знаете о своей славе. Самый юный в истории духовный наставник главы одного из Великих Домов, в двенадцать лет — чемпион императорского турнира по единоборствам. Я даже слыхал о том, как вы разбили некий предмет — мне сказали, это был изящный деревянный столик. О степени вашего совершенства говорят даже больше, но я не стану искушать вашу побежденную гордость дальнейшими рассказами. Признаюсь, вы вызываете у меня нечто вроде благоговения, брат.

Суйюн пожал плечами.

— Я также удивлен и рад встретить собрата по вере на этой земле. Как случилось, что вы в одиночку оказались среди пустыни, брат Хитара?

Хитара открыл седельную сумку и принялся извлекать из нее все необходимое для приготовления пищи.

— Я забочусь о тех, кто исповедует другие верования. Не следовало бы говорить, брат, но я вернул на путь истинный многих из них, хотя ни разу не обмолвился об этом. Я исцеляю страждущих. Если мне задают вопросы, я отвечаю. На древней земле я медитирую. Дела мои скромны, брат Суйюн, но они дают мне прекрасную возможность размышлять над словом нашего Владыки. Большего мне и не надо. Прошу вас разделить со мной трапезу, братья.

Монах предложил Комаваре засушенные фрукты, и молодой князь с готовностью протянул руку, однако не успел он дотронуться до угощения, как Хитара поспешно убрал его.

— Я забыл о вашем обете, брат. Простите меня. Я слишком долго пробыл в одиночестве. Прошу извинить мой промах.

Нарастающий звук положил конец разговорам. Огромные валуны и острые камни на дне мертвой реки искажали и приглушали его, и только через какое-то время стало понятно, что этот звук — эхо конского топота.

— Сюда едет человек, который охраняет наш лагерь. Остальных не будет еще два-три дня, — сказал Хитара, предлагая еду Суйюну. — Однажды я спас жизнь его сыну. Он до сих пор мне благодарен.

Несколько минут прошли в молчаливом ожидании, пока наконец не появился воин пустынного племени, который вел под уздцы пони. Он поднял глаза и увидел монахов, но тут же опустил взгляд, развернулся и пошел обратно.

Комавара напрягся, словно перед боем. Дважды Суйюн заметил, как рука князя тянулась к мечу, которого не было. Если Хитара и обратил на это внимание, то ничем себя не выдал.

— Что это за лагерь, брат, и куда они двинутся отсюда?

Теперь настала очередь Хитары пожимать плечами.

— Предпочитаю не спрашивать. — Он начал собирать вещи. — Вам лучше набрать воды до того, как вернется Падама-дза. Он не может все время притворяться слепым.

— Вы уходите так скоро, брат? Я надеялся побеседовать с вами подольше. У нас есть много вопросов.

Монах уложил свой нехитрый скарб на спину крепкому гнедому пони и вскочил в седло.